Определение и основные понятия

Токсикологию (от греч. слов toxikon — яд, в который погружают наконечники стрел, loxikos — лук и logos — слово, понятие, учение) обычно определяют как науку о законах (закономерностях) взаимодействия токсичных химических веществ (ядов) и живых организмов.

Будучи достаточно общим, это определение не отражает о должной мере предмет токсикологии, совокупность ее современных направлений и задач, пространство исследований и практического использования полученных результатов, границы и соотношения с другими науками, а следовательно, нуждается в уточнении и обсуждении. Свидетельством справедливости сказанного может, в частности, служить тот факт, что фармакологи традиционно считают фармакологию наукой "о взаимодействии химических соединений с живыми организмами". Шмидеберг в конце прошлого столетия определял фармакологию как учение об изменениях в живом организме под влиянием химически действующих веществ. Н. П. Кравков называл фармакологию учением "о действии на организм вообще всех веществ, способных в той или другой степени растворяться в нем и всасываться".

Столь близкие, если не идентичные, толкования предмета токсикологии и фармакологии проистекают оттого, что существуют серьезные трудности в строго научном определении понятия яд (токсичное химическое вещество). Прежде всего потому, что яд— категория количественная.

Крупнейший ученый эпохи Ренессанса Парацельс (1493—1541), впервые поставивший на научную основу проблему "доза — эффект" и определивший химическую природу ядов, так сформулировал свое третье правило: "Что является и что не является ядом? Все вещества являются ядами и не бывает веществ без ядовитости. Только доза определяет ядовитость". Действительно, для огромного числа веществ типично токсическое действие в высоких дозах, но они относительно безвредны в низких. Например, винилхлорид обладает сильной гепатотоксичностыо в больших дозах, является канцерогеном и ангиотоксикантом при длительном воздействии в малых . Хрестоматийны примеры с кислородом и некоторыми металлами. Без кислорода, как известно, невозможна жизнь. Тем не менее, при высоком парциальном давлении во вдыхаемом воздухе кислород обладает мощным пульмонотоксическим действием. Микроэлементы — железо, медь, магний, марганец, кобальт, кадмий и др. — являются жизненно необходимыми. При недостаточном поступлении с пищей развивается их дефицит в организме, что отражается, в частности, на активности целого ряда ферментов. В больших дозах металлы проявляют сильное токсическое действие: кадмий, например, избирательно повреждает гонады.

Оценка токсичности химических веществ — очень непростая задача. Токсичность зависит от пути проникновения ядов в организм, возраста, пола, состояния организма, условий его обитания и большого числа других факторов. Она может быть острой и хронической. Разработка принципов и адекватных методов измерения токсичности входит в задачи целого раздела токсикологии — токсикометрии. Токсикометрия представляет собой совокупность, систему принципов, методов и приемов оценки токсичности и опасности химических веществ. При этом под опасностью понимают вероятность проявления химическим веществом своих токсических свойств в определенных условиях.

Наконец, понятие яда имеет и качественный аспект, так как одно и то же химическое вещество может быть очень токсичным для одних видов и нетоксичным для других, Например, четыреххлористый углерод обладает сильнейшим гепатотоксическим действием для многих видов животных, но к нему относительно малочувствительны куры и почти невосприимчивы некоторые линии кроликов. Еще более впечатляют различия в чувствительности некоторых видов животных к 2,3,7,8-тетрахлордибензо-р-диоксину (ТХДД, диоксин). По тесту инволюции тимуса токсичность диоксина для морских свинок составляет 0,04 мкг/кг, а для хомяков — 500 мкг/кг.

Заметим, что избирательность токсического действия химических агентов лежит в основе изыскания пестицидов, инсектицидов, противоопухолевых, противопаразитарных и других средств.

В современном понимании яд - это химическое вещество, которое в соприкосновении с живыми организмами в определенных условиях среды обитания и в определенном количестве способно оказывать повреждающее влияние на живые организмы, вплоть до гибели.

Задачи токсикологии как науки проистекают из опасности химических веществ. В конечном счете они сводится к накоплению знаний и пониманию закономерностей, которые определяют токсичность и опасность хими-клинических, инструментальных и лабораторных методов обследования больных. Широко используются методы аналитической химии (методы газовой, жидкостной хроматографии, хромато-, масс-спектрометрии и др.) для идентификации химических веществ и биосредах (в крови, моче, лимфе и т.д.).

В последние два десятилетия стремительно формируется новое направление в токсикологии — экологическая токсикология. Это научное направление на стыке экологии и токсикологии изучает токсические эффекты химических веществ на живые организмы, преимущественно на популяции организмов и биоценозы, входящие в состав экосистем. Экологическая токсикология изучает источник поступления вредных веществ в окружающую среду, их распространение в окружающей среде, действие на живые организмы.

Существенно, что экологическая токсикология рассматривает первичные токсические эффекты ксенобиотиков на молекулярно-генетическом, клеточном, органном уровнях в качестве пусковых механизмов нарушений биологических систем на популяционном уровне. Это не только сближает концептуально классическую профилактическую (гигиеническую) токсикологию с экологической токсикологией, но и дает последней основание для использования ее методологических принципов и приемов гигиенического нормирования химической опасности. Вместе с тем специфика предмета экологической токсикологии предопределяет своеобразие ее методических подходов, позволяющих, в конечном счете давать количественную оценку наносимого экосистемам ущерба в результате химической агрессии.

Завершая рассмотрение современных направлений токсикологии, нужно отметить также некоторые достаточно обособленные ее разделы, такие, например, как токсикология военная, судебная и ветеринарная. Будучи ее прикладными разделами, они различаются спецификой предмета и своими задачами. Так, военная токсикология изучает токсичные химические вещества, характерные для военного труда мирного и военного времени, механизмы их токсического действия на организм человека и формирующиеся патологические состояния с целью изыскания наиболее эффективных способов и средств профилактики и терапии отравлений. Она широко использует методы и достижения экспериментальной, профилактической и клинической токсикологии.

Судебная токсикология является неотъемлемой частью судебной медицины, и ее главная задача состоит в экспертизе отравлений. Для этого применяются методы судебной химии, клинической токсикологии и патологической анатомии.

Ветеринарная токсикология, помимо прикладного значения, имеет и теоретический аспект, поскольку различные виды сельскохозяйственных животных используются для моделирования отравлений и последующей экстраполяции полученных данных на человека. Другое важное обстоятельство заключается в том, что с помощью знаний ветеринарной токсикологии можно получить дополнительную информацию о перемещении химических токсикантов по пищевым цепям в организм человека.

Говоря о соотношении токсикологии с другими науками, следует указать на первостепенное значение для нее химии, биохимии, физиологии, фармакологии, общей патологии, иммунологии, эпидемиологии, гигиены и экологии. В свою очередь токсикология концептуально и методически существенно обогащает гигиену, фармакологию, клиническую и судебную медицину. Без нее немыслимы современное здравоохранение, общая патология и генетика. Фундаментальная токсикология привносит новые идеи в экологию и перспективы в природоохранную деятельность человечества.

Возникновение токсикологии

Токсикология родилась, по-видимому, одновременно с медициной, поскольку человека всегда окружали ядовитые животные и растения. Древние яды представляли собой вытяжки из растений, яды животных и некоторые минералы. Они были окружены тайной, использовались для охоты, войн, судебных наказаний и ритуальных обрядов. История ядов — это одна из огромных глав человеческой истории, в которой удивительным образом переплетены человеческие любознательность и гений (не всегда добрый), научные открытия, многовековой опыт медицины и других естественных наук и одновременно интриги, преступления, политика, личные трагедии великих людей и простых смертных, войны, природные катастрофы и чудовищные химические аварии современности. Об этом, в частности, говорится в увлекательной книге И. Д. Гадаскииой и Н. А. Толоконцева (1988).

Наиболее ранним документом, свидетельствующим о знаниях древних о ядах, считают Эберский папирус, написанный примерно за 1500 лет до н.э. Сегодня его рассматривают как самую раннюю фармакопею, дошедшую из древности до наших дней. Она содержит сведения о некоторых ядах — опии, мышьяке, аконите, циансодержащих гликозидах и др. Упоминается также яд, получаемый из калабарских бобов (Physostigmine venencsa) и используемый в то время для судебных наказаний (пыток). Поразительно, что этот препарат — физостигмин (эзерин) входит и во все современные фармакопеи в качестве лекарственного средства из класса обратимых ингибиторов холинэстеразы, производных карбаминовой кислоты. Одновременно он широко известен и как достаточно сильное ядовитое химическое соединение.

Точно так же из далекой древности пришел к нам строфантин. Имеются сведения, что доисторические охотники масаи, населявшие Кению несколько тысяч лет назад, использовали экстракт растения вида Strophantus для смазывания дротиков и стрел, которыми они убивали животных на охоте и своих врагов в различных столкновениях. Сведения о ядах содержатся во многих древних книгах: в древнеиндийских текстах - Ведах (XII и IX столетия до н.э.), в "Одиссее" Гомера (около 850 г. до н.э.). в сочинениях Аристотеля (384—322 гг. до н.э.), Овидия (43 г. до н.э. — 18 г. н.э.) и др. В древнекитайской медицине ядам придавалось огромное значение. Легенды говорят о том, что император Шен-Нунгу прожил 140 лет и знал не менее 70 ядов и противоядий. Утверждают, что китайские императоры умирали, выпив настойку из волшебных снадобьев, которые даровали им якобы вечную жизнь.

Расцвет наук в Древней Греции в VII и VI вв. до н.э. коснулся и медицины. Наиболее известна Косская школа, основателем которой был Гиппократ (около 460—370 гг. до н.э.). Гиппократ отвергал яды как орудия убийства. В творениях Гиппократа нет ни слова о ядах, их действиях, и это потому, что отец медицины дал клятву не говорить о них, и это запретил своим ученикам, что соблюдено Плинием и Галеном, которые говорят только о противоядиях. Клятва Гиппократа жива и сегодня. В части ядов она звучит так: "Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобных замыслов".

Ученые древности знали немало о ядах. Знания они получали из наблюдений за случайными отравлениями, а также при преднамеренном воздействии ядами. В отличие от стран Востока в Древнем Риме и Древней Греции яды часто использовались как орудия убийства осужденных. Так, древнегреческий поэт и врач Никандр в поэме "Териака" описывает клиническую картину отравлений различными ядами животного происхождения. В другом своем поэтическом труде "Алексифармика" Никандр дает характеристику растительным ядам, а также излагает способы терапии отравлений. В частности, он рекомендовал вызывание рвоты, как весьма эффективный способ оказания помощи при отравлениях. Рвоту он советовал вызывать питьем подогретого льняного масла, раздражением глотки и пищевода с помощью простых приспособлений, изготовленных из бумаги или перьев птиц. Многое из того, о чем сообщал Никандр, основано на его собственных экспериментах на осужденных преступниках.

Значительно раньше Платон описал смерть своего учителя Сократа, которую тот принял, выпив по решению Афинского суда (399 г. до н.э.) жидкость, содержащую яд, по-видимому, цикуту. Цикуту получали из растений Conium maculatum, которое содержит алкалоид кониин - блокатор передачи нервно-мышечного проведения.

В трактате "Материя медика" Диоскорид (40—80 гг. н.э.) — врач Нерона — представил классификацию ядов (растительные, животные, минералы), которая имела практическое хождение среди врачей более 15 веков. В трактате впервые излагались способы идентификации некоторых ядов.

Среди ядов-минералов в античных трактатах упоминаются ртуть, мышьяк, свинец и др. Никандру, по-видимому, принадлежит заслуга первого описания отравления свинцом. Как известно, в Древнем Риме свинец получил широкое распространение в быту: из него изготовлялись водопроводные трубы, сосуды для вина, посуда и т.д. Для улучшения качества в уже готовое вино добавляли свинцовые пластинки. Свинец в то время был очень дорог и доступен только богатым. Неудивительно, что хронические свинцовые отравления стали бичом древнеримской аристократии. Некоторые историки полагают, что одной из причин падения Древнего Рима были массовые хронические отравления свинцом. Древние римляне и греки хорошо знали об опасности ртути. Именно поэтому, как сообщал Диоскорид, рудокопы надевали маски, чтобы предохранить себя в шахтах от ''ртутных паров".

В Древнем Риме получило широкое распространение использование ядов с криминальной целью. Римский диктатор Сулла в 81 г. до н.э. был вынужден издать специальный закон, предусматривавший наказание, вплоть ли смертной казни, виновных в преступном использовании ядов.

Широкую известность как отравители получили древнеримский император Калигула, большой знаток ядов, экспериментировавший на рабах, и не раз решавший политические разногласия со своими противниками посредством ядов, и Локуста, использовавшая мышьяк для убийства императора Клавдия по заказу его жены Агриппины, замыслившей привести к власти своего сына Нерона, пасынка Клавдия. Позднее, теперь уже по заказу Нерона, Локустой был убит Британник - родной сын Клавдия и, следовательно, прямой наследник престола. Так, в неполные 17 лет Нерон стал императором, а Локуста получила от него вознаграждение и право иметь учеников. Императорский титул не принес, как известно, счастья Нерону. В последующем он добровольно принял смерть от своего слуги, страшась предстать перед римским сенатом, вынесшим ему смертный приговор.

Для истории токсикологии как медицинской науки важны не отравители и содеянные преступления, а вызванная ими "эпидемия отравлений" и необходимость изыскания противоядий. В то время родилась идея о неком универсальном антидоте, способном защитить от большинства, если не от всех, ядов.

До наших дней дошли многочисленные свидетельства фанатичного поиска такого средства. Приведем лишь некоторые из них. Весьма поучительна история царя Митридата VI Понтийского. Панически опасаясь отравлений. Митридат серьезно занимался токсикологией: изучал эффекты различных ядов на людях, осужденных преступниках и невольниках, конструировал противоядия и опять-таки испытывал их действие на обреченных. В итоге он создал препарат, состоящий из более чем 36 компонентов и названный в Римской фармакопее "митридатикум". Препарат имел репутацию лучшего в те годы антидота, способного предупредить действие таких ядов, как аконитин, токсины змей, скорпионов, пауков и т.д.  Митридат принимал свой препарат каждый день и, по-видимому, приобрел со временем весьма значимую толерантность к ядам. Такая устойчивость организма Митридата к отравлениям сыграла с ним злую шутку. В старости Митридат пытался покончить жизнь самоубийством, приняв большую дозу яда, но остался жив. Тогда он приказал солдату убить его мечом, что и было исполнено. История Митридата, его экспериментов и противоядий была описана Галеном в 3 книгах: "Антидоты I", "Антидоты II", "Териаки отравлений". Заметим, кстати, что древние греки использовали термин "териака" для обозначения вначале ядов животных, а затем - антидотов ядов животного происхождения. "Алексифармикой" они долгие годы называли способ терапии отравлений вызыванием рвоты. Гален сообщал и о других териаках. Например, териак Андромаха, врача Нерона, содержал уже 73 ингредиента. Вследствие этого спектр его защитной активности был значительно шире, нежели у антидота Митридата. В опытах на животных Гален получил объективные доказательства эффективности териака Андромаха.

В средние века и в период Ренессанса рецептура териака Андромаха была дополнена новыми компонентами, их число превысило 100. Поиск териаков и их применение с целью профилактики и лечения отравлений использовались в Европе до начала XVIII столетия, а в Турции - даже до начала XX в. Более поздние, нежели у Галена, сведения о териаках и о различных методах лечения отравлений были представлены в книге еврейского врача и философа Мозеса Моймонида (1135—1204). Его трактат о ядах и противоядиях вышел на арабском языке в Кордове в 1198 г. и составил заметную веху в истории токсикологии. В нем изложен тысячелетний опыт лечения отравлений, а также дано описание клинической картины интоксикации ранее неизвестными ядами. В первой части трактата Моймонид приводит описание отравлений ядами животного происхождения (укусы взбесившихся собак, ос, змей, пауков, скорпионов и других животных). В клинической картине он впервые различает нейро- и гематотоксические проявления интоксикации. Во второй части трактата речь идет о минеральных и растительных ядах. Характеризуя, например, отравление белладонной, Моймонид отмечает покраснение кожных покровов и своеобразное "возбуждение" больных. Среди лечебных мероприятий автор особо выделял опорожнение желудка посредством рвоты, вызываемой теплым молоком, растительным маслом и пр. Первостепенное значение он придавал назначению териаков и митридатиков в качестве средств неотложной помощи и в процессе последующего лечения.

Из античности в средние века и даже в более позднюю эпоху пришел не только опыт успешного использования различных способов терапии отравлении, но и опыт отравителей. Папа римский Александр VI и его потомки, известное семейство Борджиа, печально прославились многочисленными убийствами с использованием ядов. Александр VI был наказан судьбой, выпив по ошибке отравленное вино, предназначавшееся для очередной жертвы Французская королева Екатерина Медичи (1519—1589) вошла в историю как королева-отравительница. Она освоила итальянскую технику приготовления ядов и исследовала их действие на больных, нищих и осужденных.

В конце XVII — начале XVIII вв. в Италии отравительница Тоффана, проживавшая в Неаполе, отравила более 600 человек, главным образом с помощью триоксида мышьяка. Тоффана в конце концов была осуждена и казнена.

В царствование короля Франции Людовика XIV было несколько громких дел отравительниц - маркизы де Бренвилье, мадам Ла Вуазен и др. В частности, услугами Ла Вуазен пользовалась ближайшая фаворитка Людовика XIV маркиза де Монтеспан. Деятельность отравительниц достигла такого масштаба, что Людовик XIV издал специальный закон. В этом законе, изданном в июле 1682 г., в частности, дается такое определение яда: "Все, что может причинить скорую смерть или медленно разрушить здоровье человека, если оно простое или сложное вещество, должно быть почитаемо действительным ядом". Чтобы завершить историю о французских отравительницах, укажем, что маркиза де Бренвилье, мадам Ла Вуазен и их сподвижницы были казнены, а маркиза де Монтеспан, мать восьми внебрачных детей Людовика XIV, отправлена в ссылку в Нидерланды.

Несмотря на большой объем сведений, ранняя токсикология была чисто описательным, эмпирическим разделом медицины. Ее предпосылки как науки были заложены Парацельсом (1493—1541). Уже упоминалось, что он четко определил яды как химические вещества, а их эффекты как производное от использованной дозы. Парацельсу принадлежит честь установления связи заболеваний рудокопов, литейщиков с их профессиональной деятельностью.

Современник Парацельса Агрикола (1494—1555) был одновременно и врачом, и металлургом. В своем труде "О металлургии" он представил не только детальную характеристику горного дела тех времен, но и уделил немало внимания вопросам безопасности труда горняков.

Особое место в истории токсикологии принадлежит Рамаццини (1633— 1714). Его по праву считают основоположником профессиональной патологии. Всю свою жизнь он посвятил изучению условий труда ремесленники» самых различных специальностей. В 1700 г. он выпустил книгу "О болезни ремесленников. Рассуждения", в которой дал описание труда и болезней работников почти 70 профессий.

Формирование и развитие токсикологии, XIX век

В начале XIX в. наиболее крупной фигурой в токсикологии был М. Орфила (1787—1853) —французский врач родом из Испании. Он был первым, кто выделил токсикологию из фармакологии, клинической и судебной медицины, придав ей статус самостоятельной науки. В 27 лет М. Орфила написал книгу "Трактат об отравлениях" (1814), которая выдержала пять изданий. В 1824 г. в русском переводе вышла другая его работа "Средства для спасения отравленных и мнимоумерших, с прибавлением приличных способов узнавать яды, подделанные вина и различать истинную смерть от кажущейся". В своих трудах М. Орфила дал классификацию всех известных ядовитых веществ, представил описание клинической картины отравлений выделенными им классами ядов, а также рекомендовал химические методы идентификации ядов в биологическом материале. М. Орфила был самым известным в Европе судебно-медицинским экспертом-токсикологом и судебным химиком. После его трудов стало обязательным проведение судебно-химического анализа для юридического подтверждения факта отравления. В современной литературе до сих пор приводится, как наиболее удачное, данное М. Орфилой определение понятия яд: "Яд — такое вещество, которое в малом количестве, будучи приведено в соприкосновение с живым организмом, разрушает здоровье и уничтожает жизнь".

Середину XIX в. можно определить как время начала формирования современной токсикологии. Решающее влияние при этом принадлежало успехам аналитической химии (аналитической токсикологии) и все больше укреплявшемуся в теоретической медицине экспериментальному методу. Именно в те годы появились фундаментальные исследования французских ученых Франсуа Мажанди (1783—1855) и его ученика Клода Бернара (1783— 1878) по механизму действия стрихнина, цианидов, кураре, угарного газа и других ядов. Ряд методов оценки некоторых физиологических функций, в частности внешнего дыхания, нервно-мышечного проведения, предложенных Клодом Бернаром, сохранялись в экспериментальной практике более 100 лет. Ему же принадлежит блестящая мысль о том, что токсичные вещества могут служить прекрасным инструментом в физиологических исследованиях. "Эти вещества можно рассматривать как истинные реактивы на жизнь, которые разносятся потоком кровообращения во все точки организма, действуют на некоторые ткани, изолируют их и ведут к смерти, причем механизм гибели указывает на физиологическую роль той ткани, на которую они действуют... Это изучение представляет большой интерес с точки зрения общей физиологии". В своих опытах с кураре К. Бернар показал, что яд парализует произвольные мышцы, не влияя на проводимость импульсов по двигательным нервам и не нарушая сократимость мышц. Тем самым была выявлена особая чувствительность зоны мионеврального соединения к яду кураре. Эти наблюдения позднее послужили серьезным аргументом при становлении теории нейрохимической передачи возбуждения в нервной системе.

Примерно в эти же годы происходило становление токсикологии и в России. Принято считать, что преподавание токсикологии, как самостоятельной научной дисциплины, начато Г. И. Блосфсльдом (1798—1884) в Казанском университете (с 1842 г.). Справедливости ради заметим, что в курсе судебной медицины токсикологию к тому времени уже давно преподавали в Военно-медицинской академии и на медицинском факультете Московского университета.

Начало экспериментальной токсикологии в России связывают с именем проф. Е. В. Пеликана, руководившего кафедрой судебной медицины в период 1852—1857 гг. Одним из первых он стал активно использовать эксперименты на животных для изучения механизма действия ядов, в частности кураре и стрихнина. В 1854 г. Е. В. Пеликан опубликовал работу "Опыт применения современных физико-химических исследований к учению о ядах", в которой он дал определение понятию яд, представил классификацию ядов, охарактеризовал пути поступления ядов в организм, механизмы их действия, в том числе механизмы "метаморфоз" ядов в организме человека. Широкую известность получили работы Е. В. Пеликана по токсикологии цианидов (1855), нитроглицерина, кураре и др. В предисловии к "Руководству по токсикологии" Рабюто (изданного в переводе с французского в Санкт-Петербурге в 1S78 г.) он писал: "У нас в России до начала 50-х годов строго научного направления в токсикологии не существовало. Скромно зачавшись только с этого времени при кафедре судебной медицины Медико-хирургической академии, оно вскоре после того получило быстрое распространение и развитие благодаря современному физиологическому принципу и методу, которые были внесены в академию свежими силами в лице проф. И. М. Сеченова и С. П. Боткина. Под влиянием этой школы, кроме трудов чисто физиологического и патологического значения, вышло всего более научно-токсикологических самостоятельных исследований, приобретших известность во всем ученом мире. С того же времени у нас при всех университетах возникли лаборатории или кабинеты, в которых под руководством профессоров производятся с успехом подобные исследования, внесшие уже также свою долю научного материала в европейскую науку". В приложении к "Руководству..." Рабюто Е. В. Пеликан сделал краткий анализ наиболее значительных работ отечественных авторов по токсикологии. Е.В.Пеликан в своей стране и за границей был признан лучшим токсикологом России своего времени и вошел в историю науки как родоначальник отечественной токсикологии.

Дальнейшее развитие токсикологического направления научных исследований связано с именем профессора И. М. Сорокина, возглавлявшего кафедру в период 1871 — 1891 гг. И. М. Сорокин имел в академии хорошо оборудованную лабораторию, где проводил токсикологические исследования. Исследования И. М. Сорокина выходили за рамки прикладных судебно-медицинских интересов. Он изучал действие на организм животных солянокислого морфия, стрихнина, цианистых соединений, фосфора и других веществ. Ученики И. М. Сорокина исследовали механизм действия сулемы, мышьяковистой кислоты, стрихнина и его производных, аконитина, кокаина, хинина, бензина, колхицина и др.

В переиздававшемся 14 раз руководстве "Основы фармакологии" Н. П. Кравков рассматривает токсикологические проблемы с позиций фармакологии: общие вопросы "поведения" ядов в организме (поступление, фазы действия в организме; их превращение, выведение). Из частных вопросов специально фиксируется внимание на характеристике ядовитых цианистых соединений, парасимпатических и ганглионарных ядах, местно-анестезирующих ядах. Н. П. Кравков внес огромный вклад в такие фундаментальные проблемы, как связь между структурой, пространственной конфигурацией химических веществ и их физиологической активностью, зависимость физиологических реакций от дозы (концентрации) вещества, комбинированное действие химических соединений. Он занимался изучением токсического действия кавказских бензинов.

В Москве на медицинском факультете университета во второй половине XVIII в. большим успехом у преподавателей и студентов пользовался учебник французского профессора фармакологии и токсикологии С. П. Гальтье (1858). В этом обстоятельном руководстве даются определения токсикологии как науки и яда ("...это всякое тело, которое вследствие своего физико-динамического местного действия и особливо всасывания может произвести сложные или смертельные расстройства в органах и отправлениях"); приводятся сведения из истории токсикологии, классификация ядов, характеристика отравлений различными классами химических веществ, способы лечения, "предсказания" и "распознавания" отравлений; излагаются "судебно-химические" и "судебно-медицинские вопросы"; даются рекомендации по составлению "токсикологических отношений и рапортов", а также "токсикологических заключений".

Еще раньше — в 1815 г. — в Москве вышло руководство по токсикологии Иосифа Франка, "главного врача при общественной больнице в Вене". Книга была издана по "определению Московского отделения Императорской медико-хирургической академии". На родине автора, в Вене, книга вышла еще в 1803 г. Для своего времени она отличалась высоким научным уровнем. Как Франк, например, определяет яд? "Дать яду положительное определение очень трудно... Яд есть такое тело, которое, действуя на человека в малейшем количестве, подвергает его жизнь величайшей опасности; хотя ядовитое вещество организмом не распространяется, ниже им усиливается". Характеризуя отравления свинцом, отмечает, что его действию "наиболее подвержены художники и мастеровые из-за употребления свинцовых составов". "В металлическом состоянии свинец не оказывает особенных действий, но в виде окислов, солей — ядовит." "Легче предупредить отравление свинцом, нежели его лечить". В руководстве можно прочесть: "Атмосфера служит растворяющим средством для многих веществ... В рудниках, после землетрясений и изрыгания огнедышащих гор, в рабочих комнатах некоторых мастеровых и т.д. подымаются часто частицы разных металлов, например мышьяка, свинца, ртути и т.п.; смешиваются с атмосферой и делаются источником многоразличных ужасных болезней, непосредственным следствием коих может быть смерть". А вот как И. Франк излагал проблему "видовой чувствительности". "Многие для человека ядовитые растения бывают жилищем и пищей насекомых; ни мышьяк, ни сулема не удерживают различных жуков от наших съестных припасов и собраний растений. В Понтийской области пчелы едят ядовитые растения Azalea и приготовляют из нее мед, которым, как повествует Ксенофонт, отравилась однажды целая греческая армия... Рыбы и пресмыкающиеся едят многие растения, которые суть яд для человека. Так, например, некоторые птицы любят семя омела и употребляют его без всякого вреда... Свиней можно кормить ягодами красавки, лошади едят сухую траву волчьего корня (aconitum)... Напротив, многие вещества, которые человеку ни мало не вредны, или по крайней мере не действуют на него смертельно, суть яды для прочих животных. Ртуть есть яд всех круглых глистов и вшей..., камфара для всех малых насекомых; обыкновенная соль для водной ящерицы, бузинные ягоды для цыплят, горький миндаль для большей части птиц, а также для некоторых четвероногих...".

До середины XIX столетия токсикология была наукой описательной, но "старые" авторы умели, согласитесь, преподносить свой предмет блестяще.

Развитие токсикологии XX век

В начале XX в. на развитие токсикологии сильное влияние оказал рост химической промышленности. Особенно интенсивно химическое производство развивалось в Германии. Так, стоимость произведенной в 1913 г. химической продукции в Германии превышала таковую Франции, Англии и Италии, вместе взятых. Немецкие химики были монополистами целых химических отраслей, например производства красителей. Крупнейший концерн "И. Г. Фарбен" одним из первых стал финансировать не только прикладные, но и теоретические исследования в области химии. В лабораториях концерна под руководством Ф. Габера был разработан способ связывания атмосферного азота для получения аммиака и нитратов, используемых в производстве красителей, взрывчатых веществ и других продуктов химии. Ф. Габер был  удостоен  в   1918  г.   Нобелевской  премии.   В  истории   наук Ф.Габер известен и по другой причине: его называют "отцом" химического оружия. Перед первой мировой войной он возглавил в концерне "И. Г. Фарбен" военно-химические исследования. Именно по предложению Ф. Глбера и при его непосредственном техническом руководстве состоялась первая химическая атака немцев против англо-французских войск 22 апреля 1915 г. около местечка Ипр в Бельгии. В последующем, союзники — Франция, Англия, США и Россия — также стали использовать химические вещества с военной целью. За 4 года войны — с 1915 по 1918 г. — в армиях воюющих государств от химического оружия пострадало около 1,3 млн. человек, из которых более 100 тыс. погибло.

Благодаря столь представительному научно-методическому руководству научные исследования были изначально организованы в соответствии с лучшими традициями отечественной экспериментальной и клинической медицины. В результате в Петрограде  сложилась наиболее авторитетная отечественная научная школа в области военной токсикологии. В разные годы проблемами военной токсикологии занимались такие видные ученые, как С. В. Аничков, В. М. Карасик, Н. Н. Савицкий, Н. В. Лазарев, М. Я. Михельсон, С. Н. Голиков, Л. А. Тиунов, Н. В. Саватеев, С. Д. Заугольников, И. И. Барышников.

В России (позднее в СССР) сформировались еще две крупные научные школы военных токсикологов: в Москве и Киеве. К московской школе относятся Н. А. Сошественский, А. Н. Гинзбург, С. М. Марков, Ю. В. Другов, Г. А. Патрушев, В. А. Яковлев, А. А. Покровский, Г. А. Степанский, И. А. Лошадкин, В. Б. Имашев. Киевская школа представлена А. И. Черкесом, Б. С. Бравер-Чернобульской, Ф. П. Тринусом.

Оценивая в самом общем виде роль военной токсикологии в развитии токсикологии как науки, нужно отметить прежде всего вклад в становление и формирование таких се разделов или направлений, как токсикометрия чрезвычайно токсичных химических веществ, молекулярная (биохимическая) токсикология, сравнительная и клиническая токсикология. Опыт военных токсикологов широко использовался при решении теоретических и практических токсикологических проблем, крупномасштабных химических аварий и катастроф нового времени.

Появление химического оружия среди прочего имело следствием осознание человечеством глобальных масштабов опасности, которую таят в себе токсичные химические вещества.

Техническая революция и особенно развитие химической промышленности привели к массовым профессиональным заболеваниям. Как уже упоминаюсь, отравления химическими веществами на производстве были известны давно, однако на рубеже XIX—XX вв. они достигли размеров, потребовавших законодательных решений. Так, уже в 1863 г. в Великобритании был принят закон о так называемых щелочных производствах. Закон регулировал выбросы химических веществ в атмосферный воздух и признавал заболевания персонала, связанные с производством, профессионально обусловленными. Тем не менее, лишь в 20-х годах XX в, началось планомерное развитие промышленной токсикологии, ставшей предтечей современной профилактической токсикологии. Главной ее задачей стало формирование теоретических предпосылок и экспериментальных подходов к регламентированию вредного (опасного) действия химических веществ.

За рубежом наиболее крупным промышленным токсикологом в начале века был К. Леман (Германия). Им заложены начала промышленной количественной токсикологии. В период становления отечественной промышленной токсикологии заметную роль сыграли работы Гендерсона и Хаггарда (США) и Ф. Флюри и Ф. Церник (Германия).

Развертывание работ в области промышленной токсикологии в нашей стране также приходится на 20-е годы. В 1923 г. в Москве создается научно-исследовательский институт гигиены труда и профессиональных заболеваний. В следующем году подобные институты были открыты в Ленинграде и Харькове. Стратегическим направлением исследований в новых научных учреждениях стало создание теоретических основ гигиенической регламентации вредных веществ в воздушной среде производственных помещений. Благодаря широкому размаху проводившихся работ в СССР впервые были сформулированы основные принципы гигиенической регламентации промышленных ядов. Основоположниками отечественной промышленной токсикологии стали Н. В. Лазарев (1895-1974) и Н. С. Правдин (1882—1954).

Н. С. Правдину принадлежит приоритет в обосновании ряда ключевых понятий общей и промышленной токсикологии, в частности порога вредного действия, предельно допустимой концентрации (совместно с Н. В. Лазаревым), токсикометрии (токсометрии по Н. С. Правдину) химических воздействий малой интенсивности, зоны токсического действия и др. Н. С. Правдину принадлежит первое отечественное руководство по промышленной токсикологии (1934), в котором он сформулировал основные задачи промышленной токсикологии. В течение многих лет настольной книгой токсикологов была другая работа Н. С. Правдина - "Методика малой токсикологии промышленных ядов" (1947). В монографии изложены принципы и методы токсикологической оценки новых химических веществ, впервые внедряемых в производство.

Наряду с методологическими аспектами активно изучались механизмы токсичности ядовитых веществ. В исследованиях начала века трудно было провести грань между фармакологией, физиологией и токсикологией. В частности, это касается становления теории рецепторов биологической активности химических веществ. Дж. Н. Ленгли был первым, кто экспериментально доказал, что такие яды, как никотин, кураре и адреналин, действуют на "рецептивные субстанции" клетки. В своей Круниановской лекции в мае 1906 г. он предельно четко сформулировал эту концепцию. В сборнике работ "Теория химической передачи нервного импульса", составленном проф. М. Я. Михельсоном, содержится полный перевод работы Дж. Н. Ленгли. Дальнейшее развитие рецепторная токсофорная теория действия химических веществ получила в исследованиях П. Эрлиха (ему же принадлежит термин — "рецептор"), позднее А. Кларка, В. Пеитона. Сущность концепции заключалась в представлении, что специфичность физиологического действия химических веществ определяется их сродством к определенным субстанциям (рецепторам, биологическим мишеням). Такими рецепторами могут быть некоторые структуры мембран клеток, активные центры ферментов, нуклеиновые кислоты, пуриновые и пиримидиновые нуклеотиды и т.д. Особенности структурной организации рецепторов у различных видов животных лежат, как оказалось, в основе избирательного действия многих токсичных химических веществ.

Рецепторная теория сыграла конструктивную роль в понимании природы токсических эффектов цианидов, фосфорорганических соединений, алкилирующих агентов, многих металлов, токсинов природного происхождения и т.д. Вместе с тем в 20—30-х годах накапливалось все большее число экспериментальных данных о том, что многие вещества действуют на клетку не строго избирательно, а неспецифически, вызывая токсический эффект "своим присутствием". Такое действие типично для веществ с самой различной химической структурой. Для определения такого типа биологических эффектов Н. В. Лазарев, как уже отмечалось, предложил термин "неэлектролитное действие". Неэлектролитное действие характерно для многих промышленных ядов — углеводородов, спиртов, простых эфиров и т.д.

После второй мировой войны в 40—50-х годах и особенно в 60-е годы быстро накапливались новые экспериментальные материалы. Бурно развивалась химическая промышленность, и все большее число химикатов вторгалось в быт человека. В частности, резко возросло количество новых лекарственных средств — они стали исчисляться тысячами. Новые приметы времени нашли отражение и в развитии токсикологии.

Этапными работами, в которых подведены итоги развития токсикологических исследований тех лет и намечены пути их дальнейшего развития, стали монографии под ред. И.В.Саноцкого (1970), Н. А. Толоконцева и В. А. Филова (1976), а также монография А. А. Голубева, Е. И. Люблиной, Н. А. Толоконцева, В. А. Филова (1973).

Принципиально новым явлением стало быстрое развитие клинической и лекарственной токсикологии. Первые токсикологические стационары возникли в Европе — в Копенгагене и Будапеште — в самом конце 40-х годов. В 1949 г. в Нидерландах стал функционировать первый токсикологический информационный центр. В США в 1958 г. была создана Американская ассоциация контрольных центров отравлений, а в 1968 г. — Американская академия клинической токсикологии. В том же году академия организовала выпуск журнала "Клиническая токсикология".

В СССР специализированный центр по лечению острых отравлений был открыт при НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского в Москве в 1963 г. Ведущая роль в становлении центра принадлежит проф. Е. А. Лужникову. Примерно в то же время в Ленинграде создается аналогичный центр в Военно-медицинской академии на базе клиники военно-полевой терапии (руководитель — проф. Е. Б. Закржевский) и в городской больнице скорой помощи.

Е. А. Лужникову и его сотрудникам принадлежит приоритет в разработке большинства методологических вопросов отечественной клинической токсикологии. Наиболее полно они отражены в подготовленных им руководствах (1982, 1989, 2001). В 1992 г. в России по инициативе Б. А. Курляндского и под его редакцией начал издаваться специализированный научный и практический журнал "Токсикологический вестник".

Быстрый прогресс лекарственной токсикологии был обусловлен необходимостью разработки системы прогноза безопасности для человека все возрастающего числа новых лекарственных средств. Две трагедии показали несовершенство существовавших критериев безопасности. Первая относится к 1937 г. и связана с жидкой лекарственной формой сульфаниламидного препарата, предназначенного для детей. В качестве растворителя в этом "эликсире" использовали 72 % диэтиленгликоль. Было произведено и реализовано 1100 л микстуры. В результате ее применения в сентябре и октябре 1937 г. умерли 107 человек, преимущественно дети.

Новейший этап в истории токсикологии характеризуется рядом крупных теоретических обобщений. К их числу следует отнести концепцию общих механизмов токсического действия химических веществ, базирующуюся на общебиологических представлениях об универсальности реакций организма на воздействие токсикантов.

Другим важным достижением теоретической токсикологии следует считать учение об естественной детоксикации, сформировавшееся в рамках биохимической токсикологии, как основе формирования механизмов адаптации и компенсации нарушенных функций при действии химических веществ. Наконец, нужно отметить становление нового направления — токсикологии пестицидов.

Общепризнано, что среда обитания современного человека отличается ростом химической нагрузки, достигающей подчас предельных значений. Вполне адекватным выглядит быстрое развитие уже обсуждавшегося нового направления в токсикологии — экологической токсикологии. В качестве другой отличительной особенности современности (применительно к проблемам токсикологии) следует назвать возрастание опасности крупномасштабных химических катастроф.

Нельзя сказать, что это абсолютно новая проблема. Так, еще в 79 г. н.э. во время извержения Везувия в Помпее от ядовитых выбросов погибло более 2000 человек. Применение химического оружия в первой мировой войне также привело к массовой гибели пораженных и формированию у выживших отдаленных последствий перенесенной интоксикации. Тем не менее статистика химических аварий свидетельствует о значительном росте их частоты и разрушительной силы. Только на долю техногенных аварий 80-х годов приходится 47 % погибших и 2/3 пораженных от общего числа всех пострадавших в промышленных авариях XX в. Такую ситуацию специалисты объясняют чрезмерной концентрацией химического производства и его гигантскими объемами.

Другая авария произошла в 1984 г. в Бхопал (Индия) на заводе корпорации "Юнион Карбайд Индия Лимитед", который специализировался на производстве инсектицида севина (1-нафтил-метилкарбамат). Аварийная ситуация возникла на участке хранения метилизоцианата — промежуточного продукта для синтеза севина. В результате произошла утечка изоцианата в количестве около 30 т. Облако метилизоцианата распространилось на площади более 65 км2, охватив 3 жилых района города с населением 200 тыс. человек, и удерживалось почти 8 ч. Последствия были ужасающими: погибло более 2,5 тыс. человек, еще у 11,5 тыс. пострадавших была диагностирована тяжелая форма отравления метилизоцианатом. Всего же в медицинской помощи нуждались 170 тыс. человек.

Богатая история токсикологии показывает, что, несмотря на тяжелые, а порой трагические события, сопутствовавшие развитию химической промышленности, внушительные успехи токсикологической науки и практики вселяют глубокую уверенность в том, что человечество может успешно противодействовать химической опасности во всех формах ее проявления.

Отрывки из книги «Яды – вчера и сегодня»: Лекарства — яды – лекарства.

Но яды могут быть и «мирными» в том смысле, что их разработка, производство и использование преследуют сугубо мирные цели: производство энергии, топлива, удобрений, полимерных материалов, добавок к пищевым продуктам в целях их консервации и, наконец, производство лекарств. Короче говоря, речь идет о химизации народного хозяйства и нашего быта. Если не поставить под строгий контроль эти «мирные» яды, они могут оказаться «бомбой» замедленного действия. И именно поэтому загрязнение окружающей человека природной среды химическими веществами все исследователи, разрабатывающие прогнозы и глобальные модели представимого будущего, рассматривают в качестве одного из фундаментальнейших факторов (наряду с ростом народонаселения, истощением природных ресурсов, ростом промышленного и сельскохозяйственного производства).

Углубляясь в далекие тысячелетия мы находим сведения не только о лекарствах, используемых древними народами, но и о ядовитых средствах, игравших роль как в религиозных ритуалах, так и в гражданских постановлениях.

Ядовитые растения известны не только как лекарства, они издавна применялись в религиозных и магических мистериях. Описание мистерии, связанной с массовым убийством при помощи яда, приводит Вулли в «Уре Халдейском» на основе раскопок «царского   захоронения».    Обнаруженное   захоронение относит к первой династии Ура (около 2500 г. до и. э.) и в результате реконструкции дает следующую красочную картину: «В огромную, пустую, открытую сверху могилу, стены и пол которой устланы циновками, спускалась погребальная процессия: жрецы, руководившие выполнением обрядов, воины, слуги, женщины в разноцветных сверкающих одеяниях и пышных головных уборах из сердолика и лазурита, золота и серебра, военачальники со всеми знаками отличия и музыканты с лирами и арфами. . . У всех мужчин и женщин были с собой небольшие чаши из глины, камня или металла — единственный предмет, необходимый для завершения обряда. Затем, по-видимому, начиналась какая-то церемония. Во всяком случае она наверняка сопровождалась до самого конца музыкой арфистов. И наконец все выпивали из своих чаш смертоносное зелье, которое либо приносили с собой, либо находили на дне могилы. В одной из гробниц мы нашли посередине рва большой медный горшок, из которого обреченные люди могли черпать отраву. После этого каждый укладывался на свое место в ожидании смерти. . . проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя . . . они положили лиры на тела музыкантш, забывшихся последним сном у стены усыпальницы. Потом на тела погруженных в небытие людей обрушивали сверху землю... Очевидно, царские похороны были живописнейшим зрелищем. Ярко разряженная процессия торжественно спускалась в увешанную циновками яму. Золото и серебро сверкали на фоне алых туник. Здесь были не несчастные рабы, которых убивали, как быков, а знатные люди в своих лучших, парадных одеяниях. И шли они на жертву, по-видимому, добровольно. По их представлению, этот страшный ритуал был просто переходом из одного мира в другой. Они уходили вслед за своим повелителем, чтобы служить ему в ином мире точно так же, как они это делали на земле».

Мы не знаем, какое «зелье» они выпивали, чтобы «забыться» вечным сном. Можно, однако, смело считать, что оно было растительного происхождения, другого яда человечество еще не применяло, Вероятно,  Вулли прав, когда пишет, что люди добровольно принимали смерть, поскольку древняя Месопотамия отличалась  «чрезвычайно умеренным религиозным климатом» (А. Опенхейм). О ядовитом зелье, которое выпивали подданные, хороня своих царей, можно только строить догадки. Наверное, свойство этого яда не было связано с возбуждением нервной системы, скорее всего он погружал людей в сон, переходящий в забытье в смерть. Мак? Вполне возможна. О свойствах мака знали люди очень давно; в первобытных свайных поселениях эпохи неолита па заливных заболоченных местах в районе Цюрихского озера (Швейцария) найдены лепешки, изготовленные из мака, применявшиеся, очевидно, для утоления болей.

Мифология всех народов имеет бессмертных богов, человеку не дано бессмертие, но мечту о нем можно проследить начиная с глубокой древности. В шумерийской легенде, возникшей много тысячелетий тому назад, Гильгамеш ищет «траву молодости». Нужно думать, что до него в сказаниях, не дошедших до нашего времени, многие первобытные народы создавали подобных героев. Большой интерес представляют ритуалы древнейшей религии ариев, известные из индийских и иранских письменных источников: индийских «Вед», «Ригведы» и иранской «Авесты». В обоих вариантах религий лежит культ «напитка бессмертия»: сомы (Индия), хаюмы (древний Иран). Под сомой (хаюмой) понимают не только напиток, вызывающий экстаз, но и  божество экстаза и, одновременно, состояние экстаза. «Мы выпили сому, мы стали бессмертны, мы достигли света, мы нашли богов» — поется в одном из гимнов «Ригведы». Заратуштра, реформатор религии древних иранцев, внесший в нее духовное начало, не посягнул на культ хаюмы.

В IX—VIII вв.  до н. э. греки заимствовали алфавитное письмо от финикийцев. Ранняя греческая наука зародилась на рубеже VII и VI вв. до н. э. в приморских городах Малоазийской Иония, Возникновение наук связано с общим духовным скачком, который пережила Греция в это время и который справедливо именуют «греческим чудом». Греческие ученые  рано обратились к физико-космологическим направлениям в науке и наряду с этим развивали прикладные, практические знания. Медицина заимствовала многое от египтян, но элементы магии и знахарства не играли столь большой роли, как это было на Востоке. Покровителем медицины считался мифический врач Асклепий, сын Аполлона, ученик кентавра Харона; Асклепию были посвящены многие храмы в Элладе. Уже в «Илиаде» отражены наиболее ранние сведения медицинского характера, свидетельствующие об определенном уровне анатомических знаний  и применении лекарственных трав.

Растение получило свое наименование у греков или от названия города Акон, связанного с именем Геракла, или от слова «акон», что значит «ядовитый сок». Вызываемое ядом сильное слюноотделение, по преданию, также связано с мифом о Геракле, который в борьбе со стражам Аида -  трехголовым псом Цербером привел его в такое бешенство, что пес стал испускать слюну, из которой в вырос ядовитый аконит. Аконит — наиболее ядовитый растительный яд — был злаком многим народам Востока. В Индии и Гималаях произрастает разновидность растения, называемая «бич». Этот вид (AroniLum ferox) содержит близкий к аконитину алкалоид псевдоаконитин (C36H40NO12), отличающийся, однако, еще большей ядовитостью. Заготовки корня и Индии происходят осенью и сопровождаются рядом мистических церемоний, а при высушивании и измельчении корня принимают меры предосторожности, боясь его ядовитого действия. Корень сохраняют в бамбуковых трубочках и в таком виде продают. Распространен был напиток «нехваи», получавшийся при брожении разваренного риса, к которому иногда добавляли корень аконита, что неоднократно приводило к отравлениям. Некогда в казахстанских степях (СССР) аконитом не только отравляли, но обрекали жертву на медленную, неминуемую гибель. Даже лошадей соперников в состязаниях устраняли при помощи ядовитого корешка (П. Массагетов), Чехов встречался с жертвами этого яда на Сахалине.

История не сохранила истоков обычая использования яда для наказания преступников. Однако уже в историческое время эллины имели «государственный  яд»,   называемый   ими   цикутой,   который   приобрел горькую славу, будучи причиной смерти многих прославленных мужей в Греции.

О смертоносной цикуте пишут в римское время Плиний, Тацит, Сенека: «Цикута, яд, страшный при потреблении, использовали в Афинах, чтобы убивать преступников» (Плиний Ст.); «Это  яд, которым убивали преступников в Афинах» (Тацит); « Яд, которым умерщвляются осужденные уголовным судом афиняне» (Сенека). Афины, как и другие полисы, не сразу дошли до народовластия, но реформы Солона (594 г. до н. э.), правление и законы Перикла (около 490—429 гг. до н. э.) укрепили в Афинах демократическое управление, которое нужно понимать как наличие определенных правовых норм всех свободных граждан полиса.

«Век Перикла» это расцвет афинской демократии и вместе с тем гегемония Афин в греческом мире: их обогащение, широкая торговая деятельность, предпринимательство, успехи искусства и литературы. Политические и экономические условия приводят к тому, что философы от вопросов космологии начинают обращаться к человеку: его инициативе, предпринимательской деятельности, знаниям. Любой афинский гражданин может выступить в народном собрании, но он должен хорошо и ясно высказать свое мнение. Нужны теперь новые навыки: логическое, последовательное изложение,   нужно   красноречие.   Учителями   этих   современных требований выстукают философы-софисты, платные учителя логического красноречия, мало интересующиеся вопросами морали. Вот  на этом фоне увлечения софистикой появляется Сократ, о котором пойдет наш дальнейший рассказ. О Сократе потом скажет Сенека: «Цикута сделала Сократа великим... он выпил сок цикуты как способ стать бессмертным».

Conium maculatum — болиголов пятнистый, омег пятнистый, гота цикута (название, сохранившееся с древнейших времен), — относится к семейству зонтичных, все части его ядовиты. Ядовитым началом является алкалоид кониип (C8H17N). Минимальная смертельная  доза для человека не выяснена, но она, безусловно, составляет всего несколько миллиграммов. Кониин — яд, вызывающий паралич окончаний двигательных нервов, по-видимому мало затрагивающий полушария головного мозга. Судороги, вызываемые ядом, приводят к удушью

Феофраст дает подробное описание способа изготовления яда из стеблей растения и отсылает своих читателей к врачу Фрасию, который «нашел, говорят, такое средство, которое делает смерть легкой и безболезненной. Он брал сок болиголова, мака и других таких же трав и приготовлял крохотные пилюли, весом около драхмы... Противоядия от этого средства нет вовсе». Плиний Старший, автор «Естественной истории», живший в эпоху, когда самоубийство считалось достойным выходом, среди прочих ядовитых растений описал и действие цикуты.  При  этом  он  подчеркивает,   что  природа  сжалилась над человеком и послала ему различные яды для безболезненной смерти. Вполне возможно, что древние называли цикутой вех ядовитый — Cicuta virosa, содержащий ядовитый алкалоид цикутотоксин.

После выделения из растения алкалоида были сделаны попытки использовать его как лекарство; действие яда изучалось на животных, но лекарственного значения алкалоид не получил. Уже в XIX в. в Венской фармакологической школе широко проводились автоэксперименты, позволяющие проанализировать действие ядовитых веществ на человека. В этих опытах участвовали врачи или студенты-медики. Историческая слава цикуты вызывала к ее яду особый интерес. Опыты на себе поставили несколько студентов, принимавших внутрь разовые дозы кониина от 0.003 до 0.008 г. Они выявили местное раздражающее действие на слизистые, резко выраженную мышечную слабость, которая при малейшем мышечном напряжении приводила к болезненным судорогам. Отравление сопровождалось головной болью, головокружением, расстройством со стороны желудочно-кишечного тракта, сонливостью, помрачнением сознания.

Сократ, вместе с некоторыми софистами, впервые обратился в философии к проблеме человека и, в частности, к проблеме разума. Это было ново. Его стремление анализировать обычные человеческие поступки и понятия вызывали у многих его современников неприязнь, а порою даже испуг. Сократ излагал свои взгляды устно, ведя разговоры на улицах, площадях, в общественных и частных мостах. Жизнь его прошла в беседах, но манера бесед как по стилю и содержанию, так и по своей цели резко отличалась от внешней напыщенности софистических риторов. Эти беседы-полемики, часто иронические, обычно ставали собеседника в тупик, так как они задевали его самомнение. Аристократы считали Сократа развязным простолюдином, а демократы видели в нем своего разоблачителя.

Философия Сократа сводилась к пониманию добродетельной жизни, достигаемой умеренностью, воздержанием, разумными потребностями. Прямо или косвенно осуждались или высмеивались честолюбие, стремление к богатству, роскоши, подчинению человека своим страстям, чувствам, прихотям. Эти беседы сделали Сократа уже при жизни популярнейшей фигурой не только в Афинах, но и во всей Элладе. Сократ ничего не писал. О его взглядах, разговорах, привычках можно судить по записям его друзей и учеников, по диалогам Платона и по воспоминаниям Ксенофонта.

Большое волнение в февральские дни 399 г. до н. э. вызвало в афинском обществе сообщение, что молодой, малозначимый писатель Мелет подал жалобу на семидесятилетнего философа, требуя его смерти. Текст обвинения следующий: «Это обвинение составил и, подтвердив присягой, подал Мелет, сын Мелста из дема Питтос, против Сократа, сына Софроникса из дема Алопеки;   Сократ   повинен   в   отрицании   богов, признанных  городом, и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении молодежи. Предлагается смертная казнь».

Свыше 500 судей приняло участие в процессе. Триста человек против двухсот пятидесяти приговорили Сократа к смерти. Что же произошло? Власти, считавшие себя демократическими, не выдержали добродушной иронии Сократа, и ему был вынесен смертный приговор — такой, какого до сих пор еще никогда не произносили в Афинах в случаях отвлеченных идейных несогласий. Сократ не хотел просить о помиловании или смягчении наказания. Оп сказал своим судьям: «...не жизнь, а хорошая жизнь является для смертного наибольшим благом». По ряду соображений его казнь была отложена на 30 дней. Его уговаривали бежать, но он оставался в заключении и продолжал беседовать со своими друзьями, рассуждая о жизни и смерти.

Платон познакомился с Сократом, когда Сократу было уже 60 лет, и Сократ навсегда остался для него идеалом человека и философа: в сочинениях Платона Сократ выступает как действующее лицо. Смерть Сократа описал Платон, хотя он не присутствовал во время последней с ним беседы, так как был болен (Платон «Федон»).

Когда Сократ увидел тюремного служителя, то спросил его: ну, милый друг, что я должен делать с этим кубком? Тот ответил: ты должен только испить его, затем ходить взад и вперед до тех пор, пока у тебя отяжелеют бедра, а потом лечь, и тогда яд будет продолжать свое действие... Сократ очень бодро и без злобы опорожнил кубок. Он  ходил взад и вперед, а когда заметил, что бедра отяжелели, то лег прямо на спину, как велел ему тюремный служитель. Затем этот последний стал дотрагиваться до него время от времени и исследовать его стопы и бедра... После этого служитель сильно сжал ему стопу и спросил, чувствует ли он что-либо при этом. Сократ ответил: нет. Служитель надавил сначала на колено, затем надавливал  все выше и показал нам, что тело становится холодным и оцепенелым. После этого он прикоснулся к нему  еще раз и сказал, что как только действие яда дойдет до сердца, то наступит смерть. Когда живот уже    сделался    совершенно    холодным,    Сократ    раскрылся (он лежал прикрытый) и сказал: мы должны Асклепию принести в жертву петуха, сделайте это немедленно, — это были последние его слова. Будет исполнено, ответил Критон, но подумай, не имеешь ли еще чего-нибудь нам сказать. Но Сократ ничего не ответил, вскоре после этого тело вздрогнуло. Когда служитель раскрыл его, то глаза были уже неподвижны. Увидя это, Критон закрыл ему рот и глаза.

Отрывки из книги «Яды – вчера и сегодня»: Отравители древнего мира.

По преданию, Рим был основал в 753 г. до н. э. Время царей, рассказы о которых часто носят легендарный характер, было сравнительно коротким, и мы мало что знаем об их деятельности. С изгнанием римлянами последнего царя Тарквиния Гордого (509 г. до н. э.) связывают установление Римской республики. Римляне высоко ценили первые столетия своей родины. Тацит пишет: «События первых восьмисот лет со дня основания нашего города описывали многие, и, пока они вели речь о деяниях римского народа, рассказы их были красноречивы и искренни».

К середине V столетия до н. э. относится история возникновения  первого  римского  письменного  законодательства. Предания рассказывают, что оно было создано  по  настоянию плебеев,  которые  жаловались  на несправедливость  суда,  творимого  патрицианским  магистратом, и требовали равных прав для обоих сословий.

Фактически они добивались не столько реформы законодательства,  сколько  его  обнародования.   Законы XII таблиц были победой народа  и могут  рассматриваться   как   его   первая   «хартия   вольностей»    (451 — 450 гг. до н. э.). Законы были начертаны на медных досках и выставлены, по-видимому,  на форуме, месте римского   судебного   присутствия.   Таблицы   пользовались  таким   почетом,   что   еще  во  времена   Цицерона (106—43 гг.  до  и.  э.)   они заучивались  школьниками наизусть наравне  с  молитвами,  азбукой  и  правилами арифметики. По законам XII таблиц за убийство полагалась смертная казнь. Считается, что такому же наказанию подвергались убийцы, совершившие преступление при помощи яда.

Эпоха республики сменяется годами кровавых междоусобиц, которые вошли в историю как «гражданский воины в Риме»: сенатский, вождь Сулла  воюет с плебейским военачальником Марием; дерзко захватывает власть Гай Юлий Цезарь, побеждая союзника сената Гнея Помпея. Цезаря убивают республиканца, и,  мстя за убитого, поднимаются его внучатый племянник, приемный сын и наследник Октавиан и полководец  Марк Антоний. Но в соперничестве за власть сталкиваются Октавиан и Антоний. Победителем оказывается Октавиан, заканчивается гражданская война, и Октавиан принимает титул императора, сохраняя традиционные республиканские учреждения (так называемый  припципат).

Когда в Риме в период гражданских войн порок и распутство достигли высокой степени, самоубийство вошло в обычаи, и, в случае уважительной причины, можно было от властей получить отвар болиголова или аконита. Римляне, смотрели на добровольную смерть как на своеобразную доблесть. Вспомним знаменитую оду Горация, в которой он отдает должное решимости Клеопатры умереть, но умереть свободной.

Отравления в Риме приобрели столь массовый характер, что пробователи пищи объединяются в особую коллегию, как прочие ремесленники (должность   раба,    проверяющего   пищу,    была   введена у римлян Антонием по примеру восточных царей.). А древний обычай чокаться, чтобы вино выплескивалось из одного кубка в другой. Для чего? Для того, чтобы показать, что в вине нет яда.

Во время длительного принципата Августа много говорили об отравлениях, но подозрения падали не на  него, а на Ливию. Ливия, жена Августа, женщина властная и честолюбивая, подчинила своей воле  императора  при выборе наследника. Август был очень озабочен этим вопросом, так как его прямые потомки — внуки  Гай и Люций (сыновья дочери от первого брака) умерли в расцвете сил и молодости, что приписывалось козням мачехи. «Жестокие мачехи готовят смертельный яд» — эти строки из стихов Овидия ходили в обществе. Гай Калигула называл свою прабабку Ливию «Улиссом в женском платье».

Август подумывал поставить во главе государства прославленного Германика, но, уступая настояниям Ливии, усыновил ее сына от первого брака Тиберия (усыновление предполагало наследование власти). Однако, чтобы укрепить семью дополнительной опорой, Тиберию было приказано усыновить Германика. Пока происходили вес эти события, здоровье Августа ухудшилось и некоторые подумывали, не было ли здесь злого умысла Ливии.

О  Тиберии Светоний пишет:  «Перечислять его зло деяния по отдельности слишком долго», а Тацит рассказывает о случаях, когда после выступления обвинителя обвиняемый прямо в курии принимал яд, не желая подвергаться дальнейшим мучениям.

Но все же до известной степени свирепость Тиберия сдерживалась уважением к Германику и страхом перед ним. В родословной Юлиев-Клавдиев, давших Риму  шесть  первых   императоров,   необычайно   благородной фигурой был Германик. Германик был удачливый воин, отличался храбростью, был красноречив, хорош собою, был любим в армии и народе. Германик умирает неожиданно в Сирии, куда он был отозван с северных границ империи, где воевал с германцами. Смерть его поразила всех, как гром с ясного неба. Подозрения об отравлении падают на наместника Сирии Гнея Пизона. Германик  умирает в кругу семьи, окруженный друзьями, со словами: «...хочу запечатлеть  в ваших сердцах мою последнюю просьбу: сообщите отцу и брату, какими горестями терзаемый, какими кознями окруженный, я закончил мою несчастливую жизнь еще худшею смертью»   (Тацит «Анналы»).

Дело Пизона разбиралось в сенате и, не дождавшись еще решения, Пизой покончил с собой. Ходили слухи, что в руках Пизона видели памятную записку, которую он так и но предал гласности, по друзья его  говорили, что в ней приводилось письмо Тиберия и его указания, касавшиеся Германика, и что Пизой готовился предъявить их сенаторам и обличить принцепса (Светоний).

После убийства Калигулы власть, в известной мере случайно, перешла к Клавдию, обещавшему военнным награды, если они ему присягнут. В своем возвышении Клавдий держался скромно, но был непоследователен, жесток, вспыльчив и неистов во гневе. Клавдий всегда находился под влиянием своих жен и вольноотпущенников, которые приобретали над ним большую власть. От Мессалины  Клавдии имел сына Британника  и дочь Октавию. После казни Мессалины он женился на Агриппине, матери четырехлетнего Нерона.

Нужно думать, что немало трудов приложила честолюбивая Агриппина, расчищая дорогу к власти своему сыну. Под ее давлением на тринадцатом году жизни Нерон был усыновлен Клавдием,  а затем Клаидий женил его на своей дочери Октавии. К концу жизни Клавдий явно жалел о своем браке с Агриппиной и об усыновлении Нерона. Он оставил завещание в пользу Британника и сказал, что хочет, чтобы у римского народа был настоящий Цезарь, что можно понимать либо как достойный, либо как наследственный. Зная о настроении Клавдия Агриппина поторопилась ускорить его кончину. Умер Клавдий от яда, приготовленного знаменитой в Риме отравительницей Локустой, женщиной галльского происхождения. Яд был подан в грибах, особенно любимом кушанье Клавдия. В заговоре принимал участие врач Клавдия   (Тацит).

Нерону шел семнадцатый год, когда было объявлено о смерти Клавдия. Он не был участником убийства Клавдия, по знал об этом и впоследствии не скрывал этого. Теперь Нерон является императором, но ненависть и страх ему внушает Британник — законный наследник Клавдия.

Хотя в первый день правления Нерон назначил телохранителям   пароль    «лучшая   мать»,   но трения между ним и Агриппиной начались очень  скоро. Агриппина, не встречая в сыне достаточной покорности, пригрозила ему, что обратится к Британнику как к более законному наследнику. Одним словом, Британник был обречен. На помощь была привлечена уже известная нам Локуста. Согласно Светонию, Локуста приготовила для Британника  яд, но доза была недостаточна, и Британника  только прослабило. Нерон был так разъярен, что избил отравительницу, и заставил ее у себя в спальне сварить яд. Его испытали на козле, который погиб через пять часов, снова перекипятили и дали поросенку, околевшему на месте.

Нерон приказал подать Британнику яд за обедом к присутствии матери и жены. С первого же глотка Британнику  стало плохо, и он упал, но Hepoн уверил сотрапезников, что это припадок падучей, которой он страдал. Похоронен был Британник на следующий день, в дождь, без почестей. «Одна и та же ночь видела умерщвление и погребальный костер Британника» (Тацит).

Нерон опасался Британника не без основания: будучи законным наследником Клавдия, Британник вызывал симпатию в римском народе. По словам Тацита, говорят, что Британник обладал прирожденными дарованиями, то ли это соответствовало истине, то ли такая слава удерживалась за ним из сочувствия к постигшим его несчастьям, хотя он и не успел доказать на деле ее справедливость.

Самоубийства, чаще всего при помощи яда, стали обычными спутниками опалы со стороны Нерона; погибали как враги, так и недавние друзья. Самому Нерону Локуста не оказала последней услуги. Хотя он имел ее яд и хранил его в золотом ларчике, но он то ли пропал, то ли был похищен. В страшную для императора ночь, когда сенат объявил его врагом народа и разыскивал, чтобы казнить по закону предков, Нерон трусливо прятался у своих слуг,  а затем,  с помощью вольноотпущенника  Эпафродита, вонзил себе в  горло меч.

Род Юлиев-Клавдиев пресекся с Нероном; с 68 г. после его смерти ряд лет императоры быстро сменяли  друг друга, но и среди них соперничество не обходилось  без отравлений. Империю после мятежей и гибели трех императоров в течение одного года, принял и несколько укрепил род Флавиев в лице Веспасиана  и его сыновей Тита и Домитиана, наследовавших друг другу. После смерти отца  Тит управлял империей всего  три года, и был слух, что он отравлен братом.  Перед смертью он жаловался, что не казнил брата и оставил империю такому злодею (Кассий Дион). Домитиан действительно отличался жестокостью и коварством и своими поступками напоминал Тиберия.

Мы останавливаемся только па характерах отдельных правителей и, в частности, на их знании свойств ядов и на использовании последних в борьбе с соперниками  или в личных преступных целях. В этой связи  нужно еще упомянуть Марка Аврелия Антонина, вошедшего в историю под именем Каракаллы. Этот император царствовал шесть лет   (211—217)   и был  убит,  как  и  многие   его   предшественники.   Каракалла   был  дик, жесток и мстителен.

Император Траян (98 — 177 гг.) под страхом наказания  запретил разводить в садах аконит, так как само  растения применялся для убийств и самоубийств. Во время царствования Септимия Севера (193 — 211 гг.) было постановлено: если отравлением занимался человек из народа — отправить его на работу в рудники: если знатное лицо — подвергнуть его заключению, даже если при этом не было причинено вреда. Если же отравление закончилось смертью — смерть ожидала того, кто дал погибшему яд. Этот закон не  помешал его сыну Марку Аврелию Антонину (Каракалле), как мы уже говорила, быть не только знатоком ядов, по и жестоким отравителем.

В связи с законодательными актами против отравителей остановимся бегло на последующих событиях римской   истории.   Если   II   век.   н.   э.   (90—102  гг.) в правление Антонионов считается ее «золотым веком», то   III   столетие   было  веком  политических   кризисов. Неустойчивое   правление    «солдатских    императоров», восстания рабов и низших слоев населения в провинциях,   бунты   в   войсках,   невозможность   сохранения границ империи из-за  набегов варварских  племен  и, наконец, распространение христианства привели к тому, что  империя  пришла   в  состояние   упадка.   В  начале IV  в.   Рим  перестает  быть  резиденцией  императоров. Император Константин, учитывая, что восточная часть империи менее подвергается набегам варваров и более монолитна    по   своей    культуре,   переносит    столицу в   древний   греческий   город   Византии,   лежащий  на европейском берегу Босфора, и дает ему название Новый   Рим — Константинополь   (330  г.),   С   этого   времени начинается история Восточной Римской империи, которая по существу сохраняет не только римские, по и греческие традиции.

Незадолго до смерти Константин принимает христианство. Есть указания, что в первые годы христианской эры отравители составляли особую профессию. Любовные снадобья, в состав которых входили и ядовитые средства, и магия нашли новую родину в Восточном Риме (Константинополе). Один из первых императоров   Восточного   Рима   Валент    (364—378   гг.) опубликовал закон, по которому лица, заподозренные в отравлении, подвергались смертной казни.  В правление Юстиниана I (вступил на престол в 527 г.), когда было приведено в систему все римское законодательство, законы делаются особенно строгими. Всех изготовляющих любовные напитки, владеющих тайной колдовства, отравителей, согласно Lex Cornelia, наказывали смертью на кресте, сжигали или бросали в клетку с дикими животными. Наказывали также врачей, если выяснялось, что лечение было связано с преступлением.

В Византии на притяжении тысячелетнего ее  существования в бесконечных заговорах и борьбе за престол побежденный соперник устранялся обычно ослепленном, хотя известно, что и яды находили там своих адептов. В Византии считали этот обычаи чуть ли не человеколюбивым и смертную казнь часто  заменяли ослеплением. Варяги научились у византийцев ослеплять своих врагов. Переняли этот обычай и русские князья. Так, галицкий князь Дмитрий Шемяко в 1446 г. ослепил законного великого московского князя Василия, прозванного Темным.

Отрывки из книги «Яды – вчера и сегодня»: Яд ядов—мышьяк

Мышьяк сыграл трагическую роль в истории токсикологии. Окись мышьяка, белый мышьяк (As2O3) как нельзя более подходит для  преступлений; при растворении в воде и обычных жидкостях он не дает окраски и запаха. Растворимость его мала, но достаточна для оказания вредного действия: 60 мг—смертельная доза, а симптомы отравления сходны с признаками заболевания холерой. При периодическом или длительном применении малых доз картина отравления может быть настолько разной, что встарь ее путали с различными  заболеваниями, вплоть до венерических. Это и неудивительно, так как мышьяк кроме желудочно-кишечного тракта поражает нервную систему, кровь и вызывает заболевания слизистых оболочек и кожи. В связи с тем, что отравление напоминает различные болезни, мышьяк как орудие преступлений со временем почтя вытеснил растительные яды древнего  мира.

По-видимому, сведения о токсических свойствах сернистых соединении мышьяка (минералов) пришли в  Древнюю Грецию с Востока. Возможно, что греки познакомились с ними во время походов Александра Македонского в Азию. Аристотель пишет: «Сандарак (древнее наименование минерала реальгара, As₄S₄) убивает  лошадей и скот. Его разводят водой и дают им выпить».

Минерал аурипигмент (As₂S₃)  добывался во времена классической древности в Сирии. "Читаем у Феофраста: «При обработке земли обнаруживаются  удивительные соединения. Многие можно превратить в золу, как например сандарак и другие». Римский император Калигула приказал доставить его в колоссальном количестве, предполагая, что его можно превратить в золото. В римскую эпоху Плиний уже знал о возможности обжига природных сернистых соединений на углях и получении белой трехокиси мышьяка. Известно было, что это вещество вызывает боли в животе и понос. Получение трехокиси мышьяка из минерала обходилось очень дорого, и врачи древнего мира применяли ее только как лекарство.

Вероятно, мышьяк был известен еще галлам, от них его восприняли в Италии и во Франции, где он быстро вытеснил растительные яды, а затем мышьяк появляется во всех государствах и княжествах Западной Европы. В средние века свойства белого мышьяка были уже хорошо известны и характеризовались словами: «Если кто съест хотя бы горошину этого вещества или даже меньше, — погибнет. Способов лечения не существует».   Хронисты,  летописцы,   историки  и  писатели оставили нам о  событиях,  связанных с приходом   на сцену мышьяка как яда, богатейший материал, относящийся  к периоду средних веков и новой истории. Понятно,   что   многие    описания    носят    легендарный характер, но и то, что более достоверно, так обширно, что не может быть пересказано с достаточной полнотой. Остановимся только на нескольких сюжетах, наиболее   известных   и   представляющих   особый   интерес, так как они характерны для своей эпохи.

Эти рассказы посвящены в основном королям, знатным лицам и их дворам. Жизнь этих персон интересовала хронистов, и их записи остались том материалом, на котором строится история отравлений той или иной эпохи.   Нетрудно   себе  представить,   что   еще  раньше, чем преступления стали проникать во дворцы, простой суеверный   народ  становился   жертвой  шарлатанов   и отравителей. Записи не сохранили истории многих «маленьких людей», которые,  наверное, не  менее романтичны и интересны,   чем  похождения знатных дам и кавалеров.   Отдельные   намеки   позволяют   писателям, интересующимся стариной,  использовать  их  для  развертывания сюжета, а в ряде случаев и фантазия романиста   создает   правдоподобный   рассказ   на   хорошо описанном историческом фойе. Как убедителен, например, Проспер Мериме в романе «Хроника царствования Карла    IX»,    описывающий   ужасы   Варфоломеевской ночи, и как интересны его слова, сказанные в предисловии, что любые анекдоты  или мемуары дают ему для ощущения эпохи больше, тем длинные исторические сочинения. В «Итальянских хрониках» Стендаля трудно   отличить   правду   от   вымысла,   но,   читая   их, веришь всему, что вышло из под пера автора.

Обратимся к Италии, которая сохраняет традиции древнего   Рима,   ибо   итальянские   яды  и  итальянские противоядия    продолжают    занимать    ведущее    место в   истории   отравлений.   На   папском   престоле   Александр  VI.   Испанская   королевская   чета,   Изабелла   и Фердинанд, желая иметь поддержку в Риме, в 1492 г. истратила   50   тысяч   дукатов   на   подкуп  участников конклава в пользу своего кандидата испанца Родриго Борхи,   в   папстве   принявшего   имя   Александра   VI. В   Италии его  назвали  Борджа,  и под  этим  именем Александр VI и его потомки вошли в историю. Маркс пишет, что, еще будучи кардиналом, «он приобрел печальную известность благодаря своим многочисленным сыновьям и дочерям, а также подлостям  и гнусностям этого своего потомства».

Разврат папского двора не поддается описанию. В блуде кровосмешении, заговорах, убийствах, отравлениях вместе с Александром VI принимали участие его сын Чезаре, впоследствии кардинал, и дочь Лукреция. Богатство и власть позволяли Александру VI играть значительную роль в политике, но его гнусная жизнь была известна в народе из пересказов и из обличительных проповедей доминиканского монаха Савонаролы (Савонарола был обвинен папой в ереси и казнен в 1498 г.).

Высокое положение Александра VI и преступления, творимые в его семье, нашли отражение в бесчисленных записях современников и последующих историков. Об отравлениях знатных лиц сообщают не только хронисты, но и преемник Александра VI на папском престоле папа Юлий II. Приведем несколько выдержек из старых хроник: «Как правило, использовался сосуд, содержимое которого в один прекрасный день могло отправить в вечность неудобного барона, богатого служителя церкви, слишком разговорчивую куртизанку, излишне шутливого камердинера, вчера еще преданного убийцу, сегодня еще преданную возлюбленную. В темноте ночи Тибр принимал в свои полны бесчувственное тело жертвы "кантареллы"...».

"Кантареллой" в семье Борджа называли яд, рецепт которого якобы Чезаре получил от своей матери Ваноццы Катанея, римской аристократки, любовницы отца. Яд содержал, по-видимому, мышьяк, соли меди и фосфор. Впоследствии миссионеры привезли из завоеванной в то время Южной Америки ядовитые местные растения, а папские алхимики готовили смеси столь ядовитые, что одна капля яда могла убить быка.

«Завтра утром, когда проснутся, Рим узнает имя кардинала, который в эту ночь спал своим последним сном», — такие слова приписывают Александру VI, сказавшему их якобы своему сыну Чезаре накануне праздника в Ватикане, имея в виду использовать праздничный стол  для отравления неугодного кардинала.

Предания гласят, что то ли  Лукреции, то ли Александр VI владели ключом, рукоятка которого заканчивалась незаметным острием, натираемым ядом. Будучи приглашенным открыть этим ключом покой, где хранились произведения искусства, гость спеша оцарапывал кожу руки, и этого было достаточно для смертельного отравления. Лукреция имела иглу, внутри которой был канал с ядом. Этой иглой ока могла в толпе погубить любого человека.

Не менее страшен и Чезаре. пытавшийся объединить под своей властью княжества Романьи. «Его дерзость и жестокость, его развлечения и преступления против своих и чужих были так велики и так известны, что все в этом отношения передаваемое он переносил с полным равнодушием. . . Эта страшная зараза Борджа длилась в течение многих годов, пока смерть Александра VI позволила людям снова вздохнуть свободно». Чезаре Борджа владел кольцом с незаметно открывающимся тайником, где хранился яд,  который можно было внести в бокал вина. Знаменитые кольца с ядом, принадлежащие Борджа, отнюдь не выдумка, некоторые из них сохранились до сегодняшнего дня. Так, на одном из них стоят дата 1503 г., надпись Чезаре Борджа и девиз на древнефранцузском языке «Выполняй свой долг, что бы ни случилось». Под оправу этого кольца была вмонтирована скользящая панель, образующая крохотный тайник для яда.  Описывают также кольцо гладкое с наружной стороны пальца, с тыльной стороны имевшее приспособления из металла в виде львиных когтей. В них были проделаны желобки, через которые яд при рукопожатии попадал под кожу. Чезаре, скрытый под маской, в толпе, на празднике, на балу хватал руку человека, которого задумал убить, пожимал ее и незаметно сбрасывал кольцо.

Екатерину считают виновницей смерти королевы Навварской  Жанны д`Альбре, матери будущего короля Франции Генриха IV, активной деятельницы партии гугенотов.

«Причиной ее смерти, - писал д'Обинье - был яд, который через надушенные перчатки проник в ее мозг. Изготовлен он был но рецепту мессера Рено, флорентийца, сделавшегося после этого ненавистным: даже врагам этой государыни». Жанна д' Альбре погибает от мышьяка, мышьяк был обнаружен и у человека, пытавшегося отравить Колиньи. Маловероятно, что отравленные перчатки были причиной гибели королевы Наваррской, но эту версию приняли современники описываемых событий. Одобряя попытки отравления Колиньи, канцлер Карла IX, а впоследствии кардинал Бираг, говорил, что религиозная война должна разрешаться не потерей большого количества людей и средств, а поварами и лицами, обслуживающими кухни.

Настрой общественной жизни в Риме определялся фигурой папы, стоявшего во главе церкви и одновременно игравшего роль в светской жизни. В 1651 г. папа Александр VII получил сообщение, что в Риме возникла эпидемия отравлений и что в этих преступлениях замешаны светские женщины, жертвами которых были их мужья или возлюбленные. Папа приказал   расследовать   эти  дела,   и   была   выявлена   некая Иеронима Спара,  занимавшаяся  гаданием и  в  то  же время   продававшая   яды.  Отравительница   якобы   назвала   имя  Тофаны,  которая  или давала  ей   яды  или обучила их изготовлению. Все женщины, замешанные в  этом  деле,   были  казнены.  

Не   вызывает   сомнения, что   в   действительности   существовала   очень   ловкая отравительница,   которая  звалась  Тофаной  или  Тофанней   (Теофаеия ди Адамо), но вполне возможно, что этим именем легенды называют не одну искательницу легкой   наживы,   так  как   исторические  сведения довольно путанны и противоречивы.

Другая   версия   рассказывает   о Тофане, проживавшей   в   Неаполе   и  продававшей   за   большие   деньги таинственную    жидкость     в     маленьких     пузырьках с   изображением   святого,   Они   были   распространены но всей Италии и назывались неаполитанская водичка, «аква Тофана»   («вода Тофаны»)   или  «манна святого Николая   Барийского».   Жидкость   была   прозрачна   и бесцветна и не вызывала подозрения, так как изображение  па бутылочках  святого  позволяло  думать,  что это церковная реликвия. Деятельность отравительницы продолжалась  до  тех  пор,   пока   лейб-врач   Карла  VI Австрийского, исследовавший жидкость, по заявил, что это яд и что в его состав входит мышьяк. Тофана не признала свою вину и спряталась в монастыре. Аббаты и архиепископ   отказались   ее   выдать,   так   как   между церковью  и  светской  властью  был  антагонизм.   Негодование в обществе было столь велико, что монастырь был окружен солдатами.  Тофана была схвачена,  казнена,   а  тело  ее   забросили   в   монастырь,   который   ее долго скрывал. Хроники сообщают, что это произошло в Палермо в 1709 г.  (по другим данным — в 1676 г.) и   что   Тофаной   было   отравлено   более   600 человек. Вполне   возможно,   что   этим   же   именем   называлась более поздняя отравительница, которая не только жила во многих городах Италии,но бывала и во Франции.

Франция достигла  своего  внешнего  и  внутреннео могущества при короле Людовике XIV   (1643 —1715). В   его   долгое  царствование   создается   централизованное  государство,   которое   он  сам  определяет  словами «Государство это я».  Пышный двор, чопорный этикет становятся образцом длявсех государств Европы. XVII век в Европе называют веком Людовика XIV. Но на этом фоне, как раковая опухоль, разрастаются преступления. «Преступления (отравления) преследовали Францию в годы ее славы так же, как это  случилось в Риме в эпоху лучших дней республики» (Вольтер).

Первое и наиболее страшное дело случилось в середине царствования Людовика XIV. Начало положила молоденькая маркиза Мари Мадлен де Бренвиле. Жизнь ее настолько необычна, что помимо мемуаров современников, она описана в небольшой новелле Александра Дюма и в понести Гофмана «Мадемуазель де Скюдери». Героиня этих рассказов родилась в 1630 г., вышла замуж и через несколько лет после замужества сошлась с неким офицером по имени Годин до Сент-Круа. Маркиза не скрывает эту связь, которая не шокирует ее мужа, но отец ее возмущен ее поведением. По настоянию отца Сент-Круа посажен в Бастилию. Здесь Сент-Круа знакомится с итальянцем, которого называли Экзили. Экзили был учеником известного аптекаря и алхимика Христофора Глазера. Глазер весьма почтенная фигура, он аптекарь короля и его брата, пользуется уважением при дворе и показывает свои опыты публике. Экзили не столько занимается алхимией, сколько интересуется, как тогда говорили, «искусством ядов», за что и попал в Бастилию. Сент-Круа делается учеником и последователем Экзили. Выйдя на свободу, он заинтересовывает своими знаниями маркизу и ряд других лиц, и в их руках появляется «итальянский яд», в основе которого лежит мышьяк. Пишут, что бесстрашная маркиза проверяла действие ядов на больных, которых она навещала в больнице Отель-Дье. Маркиза не только поверила в силу яда, но и убедилась, что врачи не могут его обнаружить в теле отравленного. После этого участь ее отца Дре д'Обре была решена; дочь давала ему яд маленькими порциями и через восемь месяцев болезни он умер. Однако большая часть состояния отца перешла к его двум сыновьям. Новый сообщник компании отравителей, некий Лашоссе, игрушка в руках маркизы, погубил обоих братьев в течение года. Маркиза стала наследницей, «а нее начали падать подозрения, но при вскрытии трупов ее родных врачи признаки отравления не  находили. 

Погубил  маркизу случай. Широко распространенная легенда говорит, что Сент-Круа внезапно умер в лаборатории, отравившись ядовитыми парами, от которых он защищался случайно разбитой стеклянной маской. Есть и другие версии его смерти,  но  факт  ее  остается  неопровержимым.  Узнав о   смерти   Сент-Круа,   маркиза   будто   бы   закричала: «Маленький   ящик!».   По  другим   рассказам,   этот   маленький   ящик  она  получила   по  завещанию  от  Сент-Круа.   Полиция   проверила   свойства   жидкостей,   находившихся в этом таинственном ящике, на животных, которые   погибли.   Над   маркизой   сгущались   тучи,   но молодость,    красота    и    деньги    на    какое-то    время спасали ее, хотя за ней  числились и другие преступления, кроме  рассказанных. Де Бренвилье  бежала  из Франции после  ареста  своих  сообщников,  скрывалась три года в разных местах, но его  выследили в Льеже и привезли в Париж. Когда она предстала перед верховным  судом  парижского  парламента,   король  велел, чтобы   «правосудие  было  осуществлено  независимо  от звания». Судившим ее лицам маркиза заявила: «. . .половина   тех,   кого   я   знаю, - людей   знатных - занята тем же,  что и я...я потяну их за собой, если решу заговорить».    Имеется    отчет    аббата    Эдмонда   Пиро о последних днях маркизы: ему она говорила, что знала мышьяк,   купорос,    яд    жабы,    противоядием   считала молоко. Маркиза де Бренвилье была казнена в 1676 г.

К  этому времени  во  Франции  появилось  большое количество   алхимиков,  в   числе   которых   было   много людей двора. Поиски философского камня шли, однако, рука об руку с отравлениями. Па сцену выходит женщина  под именем Ла  Вуазен.   Она  поддерживает  алхимиков,  принимает участие в  организации мануфактуры   и,   по-видимому,   зарабатывает   большие   деньги. Ла Вуазен   умна   и   наблюдательна,   она   прекрасный физиономист   и  составила   классификацию,   в   которой связывает   черты   лица   с   определенным   характером человека.   Ее   официальной  вывеской  было   гадание   и предсказание   судьбы,   но   вся   черная   магия   входила в арсенал ее интересов: колдовство, любовные средства, а также яды создали ей рекламу в Париже. «Нет для меня    ничего    невозможного», — говорила    она    своим клиентам. Ла Вуазен не только предсказывала наследникам    смерть    их    богатых    родственников,   по   даже бралась на деле помочь выполнению своих предсказаний. Французы, склонные все высмеивать, называли  ее   средства   «порошок  для   наследования».

Люди, близкие ко двору, были поклонниками Ла Вуазен. Так, фаворитка короля, в то время всесильная красавица маркиза Франсуаза де Монтеспан (1641—1707), получила от Ла Вуазен любовное зелье, которое она втайне давала корплю, боясь потерять свое влияние на него. Существует недоказанное предположение, что в ее планы входило отравление Людовика. Для того чтобы представить себе, как сгущались краски при дворе Людовика XIV, остановимся еще на одной близкой к королю фигуре. Много раз к Ла Вуазен обращалась Олимпиада Манчини (графиня Суассон), племянница покойного первого министра двора Мазарини. Графиня, домогаясь любви короля, принесла к гадалке некоторые его вещи и хотела, чтобы колдунья сделала ей «любовную куклу», подобную той, которая за сто лет до этого была заготовлена во время процесса Ла-Моля (эти события описаны в известном романе Александра Дюма «Королева Марго»).

Ла Вуазен и ее соучастники были приговорены к смертной казни.Перекрестные вопросы бросали тень на многих знатных особ и вызывали паническое настроение вокруг короля. Так, например, получив вызов в суд, графиня Суассон пришла в такой страх и отчаяние, что король разрешил ей оставить Францию. Она уехала в Нидерланды, где прожила весь остаток своей жизни. Король постоянно следил за работой комиссии, особенно его беспокоили сообщения о связи мадам де Монтеспан с преступной шайкой, хотя ее участники неохотно называли имя фаворитки. Тем не менее король начал от нее отдаляться, и ее место постепенно заняла мадам де Монтенон.

XVIII век и царствование Людовика XV не избавляют Францию от политических интриг, где многие конфликты решались с помощью ядов. Опять, как и в прошлое царствование, слухи об отравлении сопровождали болезни и смерти знатных особ. Слухи эти пистались тем, что вокруг скучающего короля постоянно шла борьба за влияние на него между его фаворитками и придворными лицами. Она достигла особенного накала, когда в продолжение небольшого промежутка времени умерла фаворитка короля маркиза Помпадур, дофин, дофина и, наконец, королева.

Подозрения падали на министра иностранных дел герцога Шуазеля, которого явно обвиняла в отравлении маркиза Помпадур. Хроники говорят о том, что дофина Мария-Жозефина, принцесса Саксонская, также считала, что ее отравили. Она об этом прямо заявила Людовику и действительно умерла через две недели. При вскрытии ее тела в присутствии 14 врачей было объявлено, что признаков отравления не нашли. Тем не менее Шуазель был отстранен от власти.

Что же происходило в других государствах? Хроники бросают тень на многие дворы Европы, где увлечение алхимией шло рука об руку с появлением шарлатанов, отравителей и знатоков черной магии.

Остановимся еще на одной колоритной фигуре. Вторая половина XVI в. В Англии на престол вступает Елизавета (1558 г.), дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Рядом с «королевой-девственницей» ее признанный любимец Роберт Дадли, граф Лестер. На совести Лестера много преступлений: он ненавидит и боится соперников, ревнуя их к королеве и надеясь, что его связь с Елизаветой закончится браком. Власть его сильна, что видно из анонимного памфлета под названием «Республика Лестера», распространявшегося по рукам. Согласно хроникам, Лестер знал прописи многих ядов и свой любимый называл «итальянский утешитель». Это заставляет думать, что в состав «утешителя» входил мышьяк, который присутствовал обычно в итальянских ядах. Лестер женился в 1550 г. на молоденькой Эми Робсарт. Эми не представлена ко двору и живет по настоянию мужа затворницей в загородном доме. Эми умирает в 25 лет при невыясненных обстоятельствах, и молва обвиняет Лестера в ее отравлении. Официальная версия объясняет смерть Эми несчастным случаем. Согласно наиболее распространенной легенде, Лестер погиб случайно, выпив яд, приготовленный для другого.

Хотя состав яда не был известен, и обычно даже предполагалось, что он много сложнее того, что часто употребляли отравители, но свойства мышьяка уже были хорошо изучены алхимиками, врачами и аптекарями. В связи с этим законами старались ограничить продажу не только мышьяка, но и ядовитой сулемы. По-видимому, первые законодательные ограничения появились в Италии. В 1365 г. в Сиене красный мышьяк (реальгар) и сулему аптекарю разрешалось продавать только людям, которых он хорошо знал, а в XV столетии уже вообще продажа этих ядов была запрещена, и аптекарь, нарушающий это постановление, подвергался наказанию. Аналогичный запрет вышел в Германии в 1485 г. После разбора дела маркизы де Бренвилье французский парламент также принял меры против свободной продажи мышьяка. Постановление гласило, что продажа мышьяка может быть разрешена «врачам, фармацевтам, золотых дел мастерам, красильщикам и другим нуждающимся в нем лицам после выяснения их имен, положения и места жительства». Имя покупателя должно быть занесено в особую книгу. Но деньги делали свое дело, и яды втихомолку продавались.

Отрывки из книги «Яды – вчера и сегодня»: Откройте тайну ядов!

Со времен древнего Рима и вплоть до начала XIX в. в попытках опознать отравление, сохранилось много предрассудков и суеверий. Даже опытные врачи трупные изменения пытались квалифицировать как признаки отравления. Так, считалось, что отравление имело место, если «тело плохо пахло», или было покрыто пятнами, или имело сине-черный оттенок. Вспомним, что Нерон после отравления Британника велел закрасить его лицо. Суеверно было также предположение, что сердце отравленного не горит в огне. Начало эпохи судебной токсикологии было положено во Франции и связано с именем Матьё Жозефа Бонавонтюра Орфилы. Орфила родился в 1787 г. на острове Минорка (Испания), учился химии и медицине в Валенсии, Барселоне, самостоятельно изучал труды Лавуазье в Бертоле и в результате знал химию лучше своих учителей. В 1811 г. Орфила переехал в Париж, организовал у себя дома лабораторию, где занимался изучением действия ядов на животных, более всего интересуясь мышьяком. В 26 лет он опубликовал первую книгу по токсикологии и постепенно завоевал славу главного токсиколога Франции. Испробовав много способов определения мышьяка в теле отравленного, он натолкнулся на вышедшую в 1836 г. статью английского химика Джемса Марша, изобретателя простого метода определения малых количеств мышьяка. Пользуясь этим новым методом, Орфила выяснил, что мышьяк содержится в норме в теле человека, что реактивы часто бывают загрязнены мышьяком и что это может приводить к ошибочным заключениям.

1840 год считают годом рождения судебной химии. Слушалось дело Марии Лафарг, отравившей своего мужа мышьяком. Из Парижа в качестве эксперта был приглашен Орфила, который «показал» составу суда металлический мышьяк, выделенный из организма жертвы.

Практически очень полезным оказалось наблюдение о способности мышьяка накапливаться в волосах, при этом мышьяк остается как бы запакованным в волос, передвигаясь по мере роста от корня по его длине. Таким образом можно с достаточной точностью судить о времени, прошедшем после отравления. Однако при определении мышьяка в трупе после его захоронения выяснилось, что под влиянием гнилостных бактерий нерастворимый мышьяк кладбищенской земли переходит иногда в растворимое состояние, проникает в труп и накапливается в тканях. Сенсационным оказался процесс об отравлении, разбиравшийся в 50-е годы нашего столетия во Франции более 10 лет в связи с этими новыми данными. Экспертами были такие известные ученые, как токсикологи Рене Фабр, Кон-Абрест и физик Фредерик Жолио-Кюри (Ю. Торвальд, 1984).

Ядовитые растения, лечебные растения, пищевые растения сопровождали человека с того времени, как он научился различать их свойства. Понадобились, однако, тысячелетия для того, чтобы научиться выделять из растения действующее начало, но и поныне много тайн хранит в себе растительный мир. Выделяя из растения одно, два или три химических соединения, мы выбрасываем то, что считаем балластом. Мы не знаем часто состава балластных веществ, хотя они могут быть полезны для организма или уменьшать вредное действие токсического соединения.

XIX век может считаться началом эпохи, когда из многих растений начали выделять действующее начало. Первые открытия сделал Сертюнер, выделивший в 1803 г. из опия морфий, в 1818 г. Ковант и Пелетье обнаружили в рвотном орехе стрихнин, в 1820 г. Десоссе нашел в хинном дереве хинин, а Рунге в кофе – кофеин, в 1826 г. Гизекке открыл кониин в болиголове, а через два года Поссель и Райман из табака выделили никотин, Майн в 1831 г. получил из красавки атропин. Так как эти вещества имели общие черты: содержали в молекуле азот и были щелочеподобны, они получили название алкалоидов. Многие алкалоиды очень быстро стали завоевывать славу полезных лекарств, оказывающих лечебное действие в очень маленьких дозах.

Первые преступления, вызываемые приемом алкалоидов, были делом рук врачей, ибо они узнали их свойства раньше, чем это стало известно широкой публике. Преступники действовали смело, так как были уверены в успехе: обнаружить яд было невозможно. 15 ноября 1823 г. при разборе дела врача Эдмэ Кастана, обвиняемого в отравлении морфием своих друзей братьев Ипполита и Огюста Балле в надежде получить их состояние, генеральный прокурор Франции де Брое в отчаянии воскликнул: «Вы, убийцы, не пользуйтесь мышьяком и другими металлическими ядами. Они оставляют следы. Используйте растительные яды! Травите своих отцов, травите своих матерей, травите всех своих родственников, и наследство будет вашим».

Растерянность и негодование криминалистов заставило химиков-аналитиков оставить сравнительно хорошо изученные минеральные яды и заняться методами обнаружения растительных алкалоидов. Как всегда, в новом деле успехи сменялись разочарованиями, и, хотя в середине века уже были разработаны цветные реакции, открывавшие многие алкалоиды в организме отравленного, только XX век разрешил эту сложную задачу благодаря успехам физики. Судебные медики воспользовались всеми методами физики и физической химии и начали привлекать на помощь специалистов в этих новых областях знания. Эти же методы нашли широкое применение в связи с тем, что развитие химико-фармацевтической промышленности привело к изготовлению новых синтетических лекарств, которые потенциально были чрезвычайно опасны, так как в руки миллионов людей попадали все новые и новые средства, которые могли использоваться и для преступных целей.

В начале 30-х годов на первом месте стояли производные барбитуровой кислоты (барбитураты, снотворные и успокаивающие). Различные препараты этого класса буквально наводнили рынок: так, их мировое производство в 1948 г. составило 30 тонн.

Вторая мировая война принесла новую волну синтетических препаратов: тяжелое время, экономические и социальные бедствия привели к поискам средств, снимающих нервное напряжение. Были созданы лекарства, получившие название транквилизаторов (успокаивающих). Все эти новые синтетические лекарства обладают и токсическим действием при приеме больших доз или при постоянном применении.

К чести современных судебно-медицинских экспертов нужно сказать, что они держат тесную связь со специалистами в области физической химии, не говоря уже о том, что многие судебно-медицинские лаборатории оборудованы соответствующей физико-химической аппаратурой. В настоящее время для определения очень малых количеств вредных веществ широко применяют такие методы, как эмиссионный спектральный анализ, атомная абсорбционная спектроскопия, полярография, различные виды хроматографии, активационный анализ и некоторые другие способы.

Еще в 20-х годах нашего века самая знаменитая кафедра судебной медицины Великобритании находилась в Шотландии. Не на этой ли кафедре были получены в 60-х годах ответы на некоторые тайны прошлого? Расскажем о двух работах, выполненных в Глазго на кафедре судебной химии с помощью нейтронно-активационного анализа.

В 1821 г. на острове Св. Елены скончался Наполеон. Было объявлено, что причина смерти – рак желудка. Протокол подписали пять английских врачей, шестой врач отказался поставить свою подпись. С самого начала приезда на остров Св. Елены (1815 г.) здоровье императора постепенно ухудшалось. Он жаловался на головную боль, озноб, слабость в конечностях, раздражение глаз; периодически бывали рвоты, обмороки. Временами наступало некоторое улучшение самочувствия, сменявшееся теми же жалобами.

Наполеон был похоронен на острове, но в 1840 г. тело императора было перевезено в Париж и помещено в Доме инвалидов в центре города. Неясно, с какого времени появились слухи о том, что Наполеон был отравлен мышьяком. В 1961 г. на кафедру судебной химии в Глазго были присланы волосы Наполеона, сохраненные у наследников его слуги, который срезал их перед тем, как с императора сняли посмертную маску. Содержание мышьяка было не только повышено на один порядок против нормы, но максимальное его отложение в волосе совпало с периодом ухудшения здоровья и говорило о том, что именно в это время Наполеон получил очередную порцию яда. Результаты анализа опубликованы в английском научном журнале (Nature, 1961, v. 192, p. 103...105).

В том же году два американских врача, проанализировав «историю болезни» английского короля Карла II, пришли к заключению, что король умер в результате хронического отравления ртутью. Врачи обратились за помощью на кафедру судебной химии в Глазго, где не так давно разбирались в отравлении Наполеона. В 1966 г. профессор Ленихэм, выступая по телевидению с рассказами о достижениях современной аналитической химии, по-видимому в связи с запросом, упомянул, что было бы интересно выявить причину смерти Карла II. Через некоторое время совершенно неожиданно он получил прядь волос короля, которая сохранялась в семье потомков одного из его современников.

Карл II Стюарт, сын казненного во время революции Карла I, вступил на престол в 1660 г. Король покровительствовал наукам: им была издана хартия об основании Лондонского королевского общества, он сам был страстным алхимиком. Во дворце Уайтхолл была химическая лаборатория, где Карл вместе с алхимиками, приглашенными им из Европы, проводил много времени, в частности создавая различные противоядия.

Как пример беспомощности врачей того времени можно назвать меры, принятые при смертельной болезни короля. Его лечили 13 лучших врачей Лондона. За 6 дней болезни король получил 58 разных лекарств и противоядий, так как страх перед отравлением сопутствовал любому заболеванию. Причина смерти короля не была установлена. Примененный нейтронно-активационный анализ обнаружил в волосах короля ртуть в количествах, в десятки раз превышающих нормальное (J. Radioanalyt. Chem., 1979, v. 48, р. 125...134). Нет основания думать, что это было злостное отравление, ибо ртуть была излюбленным металлом алхимиков. Вероятно, король поплатился за свою приверженность к этой науке и за надежды на алхимическое золото, в котором он всю жизнь очень нуждался.

Отрывки из книги «Яды – вчера и сегодня»: Возвращение к жизни (К истории антидотов)

Синоним противоядия «антидот» происходит от греческого «antidotum», т.е. «даваемое внутрь».

Издавна существовало представление, что если природа создала яд, то она имеет к нему и противоядие, нужно только суметь его найти, а это дело нелегкое. Традиционной фигурой, знавшей необычайные свойства противоядий, считался Митридат. Не случайно, по одной из античных версий, защищался он от отравления, принимая постоянно некое противоядие. Известны очень древние сочинения, содержащие список не только ядов, но и противоядий. Среди дошедших до нас ранних источников имеются отрывки двух написанных в стихах произведений греческого поэта и врача, жившего во II в. до н.э., Никандра из Колофона – «Theriacas» (о природе ядовитых животных) и «Alexipharmaca» (о растительных ядах и противоядиях). Автор делит все яды на две группы: действующие медленно и быстро. Описывает ядовитые свойства опия, аконита, белены, тиссового дерева и многих других. В качестве противоядия он рекомендует нагретое молоко, теплую воду, мальву или настой из льняного семени, чтобы вызвать рвоту и избежать всасывания яда.

Клавдий Гален внес в лечение болезней и отравлений определенную теорию. В сочинении «Антидоты» он делит ядовитые вещества на охлаждающие, согревающие и вызывающие гниение. Тезис его гласит: «чтобы лечить болезни, необходимо использовать противоположное противоположным». Эта точка зрения длительное время принималась в медицине и была воспринята арабским врачом Ибн-Синой (Авиценной), автором знаменитого сочинения «Канон врачебной науки» (около 980...1037).

Проходят столетия, и мало что меняется в лечении отравлений. Перед нами труд арабоязычного врача, известного под именем Маймонида (1135...1204), вышедший в Кордове, – «Лечение отравлений». Здесь соседствуют повторения древних (вкус, запах), суеверия своей эпохи и практические наблюдения вдумчивого врача. Основные меры – это рвотные и слабительные. Дача повторных рвотных средств чередуется с приемом молока и жирных супов, ибо предполагается, что жиры нейтрализуют действие яда и не дают ему всосаться. Приведены рецепты различных «больших» и «малых» териаков. Противоядия самого разного состава получили общее название «териак», заимствованное с Востока: так называли в Персии опий, лекарственные свойства которого ставили очень высоко. Сложный териак, состоящий из 70 ингредиентов, создал критянин Андромах, врач Нерона. Римляне какому-то рецепту, по-видимому, доверяли; историки пишут, что мать Нерона Агриппина, боясь быть отравленной по приказанию сына, после каждой еды принимала противоядие (Тацит).

Со временем состав териака усложнялся или упрощался, и его использовали как лекарство и как противоядие. Особым уважением до XVII в. пользовался териак, по-прежнему связанный с именем Митридата и в течение столетий считавшийся панацеей от всех заболеваний и отравлений. Он состоял из 50 различных ингредиентов. Еще в XVIII в. изготовляли пластырь, пропитанный этим составом, который в случае болей накладывали на живот. Знаменитым был и орвиетский, или венецианский, териак (орвиетан), появившийся в XVII в. в виде пилюль, изобретенных шарлатаном Иеронимом Ферранти, уроженцем города Орвието (Италия), поселившимся в Париже и торговавшим там своим снадобьем.

По первой германской фармакопее 1535 г. в териак входили 12 веществ: ангеликовый корень, валериана, цитварное семя, корица, кардамон, опий, мирра, сернистое железо, мед и др. Во французской фармакопее XVI–XVII вв. в териак входил 71 ингредиент. Только в 1788 г. он был из нее исключен со следующим комментарием: «Занимавший столь долго и столь большое место в фармации и терапии, териак отныне покидает арену истории и переходит в область легенд».

Древней была вера в различные талисманы, прошедшая через всю историю человечества. Если первобытный человек, жизнь которого зависела от удачной охоты, придавал значение ношению на шее каких-либо частей зверя, то с веками эти амулеты становились более изысканными и часто дорогими. Это были драгоценные камни, якобы менявшие цвет и предупреждавшие о беде. Это были кубки, сделанные из состава, который запотевал, если в вино был внесен яд. Это был прием лекарства, сопровождавшийся магическим заклинанием или пением священного гимна. (В одном из Платоновских диалогов упоминается, что Сократ считал необходимым прием лекарства от головной боли сопровождать священной песней).

Наиболее прославленным талисманом был камень под названием «безоар» (от арабского слова «безодар» – ветер, т.е. вещество, рассеивающее силу яда). Существуют различные предания, рассказывающие о происхождении камня. Вот как описывает его известный в XII столетии арабский врач Авензоар из Севильи: «...Самый лучший безоар образуется на Востоке вокруг глаз оленя. Большие олени в этих странах едят змей, чтобы становиться сильнее, и перед тем, как почувствовать себя дурно, спешат броситься в холодную воду, в которую погружаются с головой... Они так остаются подолгу, не глотая воды, ибо от того умерли бы на месте. Когда начинает течь из глаз, то эта влага, накапливаясь под веками, сгущается, застывает, плотнеет... Почувствовав, что действие яда совсем прошло, олени выходят из воды и возвращаются на свои пастбища. Это вещество становится мало-помалу твердым, как камень, и при помощи трения оленя о дерево или другой предмет отпадает. Этот-то безоар есть наилучший и самый полезный в медицине» (В.М. Карасик, 1939).

Что же представляет собой безоар в самом деле? Этот блестящий с зеленовато-черным отливом камень извлекался из желудка жвачных животных: антилоп, коз, лошадей и др. Заглатываемый камешек, волосы или другие неперевариваемые предметы в желудке обрастали холестерином, холевой кислотой, фосфорнокислыми солями, т.е. превращались в камень, типичный для желчнокаменной болезни. Ценился такой камень на вес золота, а иногда и дороже золота, равного с ним по весу.

Безоаровый камень был у английской королевы Елизаветы I (1533...1603). В начале XIX в. персидский шах прислал безоаровый камень Наполеону, но император сказал, что это пустое суеверие и велел бросить камень в огонь.

Новые соображения о свойствах безоарового камня высказал в наше время американский биохимик Эндрю Бенсон. Он считает, что в камне действительно имеются два механизма обезвреживания соединений мышьяка. Между фосфорнокислыми солями камня и арсенатами (соединениями трехвалентного мышьяка) происходит реакция обмена: мышьяк поступает в камень, а фосфор в раствор. Арсениты же (соединения пятивалентного мышьяка) связываются в нетоксичный комплекс с гидролизованным кератином, образованным в камне из белка волос (Химия и жизнь, 1980, №3, с. 27).

Постепенно безоаром стали называть самые разнообразные средства. В XVII в., например, отцы иезуиты из Гоа (порт на восточном побережье Индии) изготовляли «камень Гоа», в середине которого было маленькое яблочко, покрытое смесью растертых в порошок смолы, коралла, жемчуга, сапфира, других драгоценных камней, золота и амбры. С камня стирали немного порошка и принимали внутрь как лучшее лекарство при отравлении или заболевании. Был Западный безоар, Солнечный, Чугунный и еще много разных камней. Вера в их лечебное действие была так сильна, что, когда знаменитый анатом и медик, лейб-врач французского короля Карла IX, Амбруаз Паре, получил безоар из Испании, он решил проверить его действие на придворном поваре, осужденном за кражу к повешению. Повар получил яд (по-видимому, сулему) и погиб, хотя Паре применял и другие средства, желая его спасти.

Чудовищная волна отравлений, захлестнувшая Европу во время, позднего средневековья, привела к тому, что люди, не доверявшие друг другу, искали всевозможные средства для предупреждения отравления. Древним институтом было иметь в хозяйстве пробователя пищи. В эпоху, о которой мы сейчас говорим, пробователи пищи были при дворах всех европейских светских и церковных владык (в Европе они получили название «мундшенки»).

Этот обычай, по-видимому, существовал на Востоке почти до наших дней. Когда немецкий археолог Гуго Винклер работал в 1907 г. над раскопками в Богазкёе, он и его спутники были однажды приглашены на обед к некоему бею. Рядом с беем стоял повар, который должен был пробовать каждое появляющееся на столе блюдо, чтобы гости не опасались отравления.

В средние века кроме пробователя пищи, различных териаков и безоаров появились еще так называемые «креденцы» (от латинского «credere» – «доверять»). Креденц входил в сервировку стола для приема пищи. Этой нарядной, если так можно выразиться, крышкой покрывали пищу и питье, после чего повар снимал пробу с подаваемых блюд. Внутри этой дорогой крышки находился рог сказочного животного «единорога». Рог якобы обладал магической силой; он не переносил ничего нечистого и порочного в том числе, – и на этом зиждилась его слава, – отравленной пищи или питья. В их присутствии он как бы «потел».

Крымский хан Менгли-Гирей прислал Ивану III перстень с частицей рога диковинного зверя из «Индустанской земли». Считалось, что, если к перстню прикоснуться языком перед началом трапезы, он охраняет от отравления. Кубки и чаши, отделанные этим рогом, якобы издавали «шипение», если в них наливали отравленное вино.

Трудно сказать, откуда пошли рассказы о существовании «единорога», возможно, однако, что правдивый и далеко не легковерный Марко Поло приложил руку к этим басням, превратив зондского носорога в мифического единорога. «Шерсть у них, как у буйволов, а ноги слона, посреди лба толстый и черный рог, кусаются они, скажу вам, языком, на языке у них длинные колючки... С виду зверь безобразный». В дальнейшем создалась легенда, что чудовище могла укротить только девственница – символ чистоты – и превратить его в ручное животное. В качестве рога продавался зуб нарвала*, стоимость которого по массе во много раз превышала стоимость золота. Папа Климент VII в 1533 г. подарил своей внучатой племяннице Екатерине Медичи подобный «указатель ядов» длиною в два локтя к ее свадьбе с Генрихом II, будущим королем Франции. Золотую оправу для него должен был сделать знаменитый Бенвенуто Челлини, ваятель и ювелир, которому в то время покровительствовал Климент VII.

Если при заболеваниях эмпирически иногда удавалось найти правильный путь лечения, то при отравлениях исключительно долго преобладало суеверие. Объяснение найти нетрудно: отравители держали в секрете рецепты ядов, шарлатаны были заинтересованы в том, чтобы заинтриговать публику. Все это приводило к тому, что в медицине долгое время не накапливалось даже толковых наблюдений и болезни часто объяснялись действием ядов, а отравления, напротив, болезнями.

В XVI–XVII вв. алхимия из рук философов и изобретателей, искавших издревле философский камень, который должен был превращать неблагородные металлы в золото и исцелять болезни, переходит к светским государям. Последние не только поощряют и финансируют работы алхимиков, но и сами включаются в поиск. Идея о панацее, которая излечивает все болезни, все отравления, возвращает молодость одряхлевшему человеку, владела умами алхимиков и врачей. Теперь основными лекарствами и противоядиями были многочисленные составы, которые создавались в алхимических лабораториях. Нужно учесть также, что интересы медицины не выходили из поля зрения химиков в течение многих десятилетий, так как химия как самостоятельная дисциплина с трудом пробивала себе дорогу в высшую школу и многие прославленные химики были по образованию врачами.

В начале XIX столетия химия уже крепко стояла на ногах, и это сказалось в том, что и в терапию постепенно входит рациональный химический принцип, появляются попытки реакции, выполненные в пробирке (in vitro), перенести на живой организм (in vivo). Так появились первые противоядия, не потерявшие частично своего значения и поныне. Самой простой была реакция, дающая с ядовитым соединением нерастворимую форму, которая уменьшает всасывание яда в кровь из желудочно-кишечного тракта.

Приведем несколько примеров. При реакции соединений ртути (сулемы) с сероводородом образуется нерастворимый и нетоксичный сульфид. Однако сероводородная вода очень неустойчива и требует специального приготовления. В настоящее время используется так называемый antidotum metallorum, в котором сероводородная вода изготавливается по способу Стрижевского, придающему ей стойкость. Алкалоиды с таннином дают нерастворимые таннаты, и в современный сложный по составу антидот прибавляют таннин. Окисленная форма соединения часто теряет свою токсичность. При отравлении некоторыми алкалоидами применяют раствор марганцевокислого калия, являющегося сильным окислителем. Введение в желудок порошка специально обработанного угля (активированного угля) приводит к сорбции ряда неорганических ядов на угле. Названные противоядия могут принести пользу, только если они применялись вскорости после отравления, пока яд еще не успел всосаться в кровь. Современная токсикология делает акцент на создании антидотов, действие которых было бы эффективно в случаях, когда яд циркулирует в крови и поступает в ткани.

В 1945 г. в Англии в лаборатории Питерса был синтезирован 2,3-димеркаптопропанол, получивший название британского антилюизита (БАЛ). Названием своим он обязан тому, что этот препарат должен был купировать токсическое действие люизита (хлорвинилхлорарсина), использовавшегося в качестве боевого отравляющего вещества в конце первой мировой войны. Люизит содержит в своей молекуле мышьяк и, как многие металлы и неметаллы (ртуть, мышьяк, кадмий, хром), входит в группу так называемых тиоловых ядов, токсическое действие которых зависит от их ингибирующего влияния на сульфгидрильные (SH–) группы белков и аминокислот. Защитное действие антидота объясняется тем, что его сульфгидрильные группы конкурируют с биологическими и вместо комплекса «яд-рецептор» образуется комплекс «яд-антидот», который постепенно выводится из организма через почки и желудочно-кишечный тракт. На этом же принципе основано действие отечественных защитных препаратов: унитиола и димеркаптоянтарной кислоты (сукцимера).

Своеобразную группу современных антидогов при отравлении металлами составляют соединения, образующие с ними растворимые комплексы (хелаты), выводимые из организма с мочой. Хорошие результаты дают соли аминополикарбоновых кислот и ряд родственных препаратов: трилон Б и пентацин; высокой экскреторной активностью обладает также D-пеницилламин.

В борьбе с вредителями сельского хозяйства, с засорением водоемов и сорняками часто применяют фосфорорганические соединения. Как правило, эти яды избирательно тормозят фермент, участвующий в передаче нервного возбуждения (холинэстераза). В настоящее время в качестве антидотов используются реактиваторы холинэстеразы, препараты главным образом из класса оксимов. Практически хорошие результаты получены при использовании дипироксима (ТМБ-4), пралидоксима (2-ПАМ) и аналогичных препаратов, освобождающих ингибированный фермент. Разрабатываются и другие способы освобождения фермента, основанные на биохимических механизмах, регулирующих физиологическое действие фермента.

На другом принципе основано использование антидотов так называемого физиологического действия. Алкалоид атропин, например, вызывает расширение зрачка, прекращение выделения слюны и пота, учащение дыхания и расслабление гладкой мускулатуры кровеносных сосудов и бронхов в результате блокады парасимпатической нервной системы. Напротив, алкалоид мускарин приводит к сужению зрачка, усилению слюно- и потоотделения, замедлению сердцебиения, сокращению гладкой мускулатуры сосудов и бронхов: эти явления происходят от возбуждения парасимпатической нервной системы. Следовательно, отравление, вызванное атропином, можно лечить не менее ядовитым мускарином.

Изыскание противоядий для ядовитых соединений имеет большое значение не только для токсикологии, но и для фармакологии. Воспроизвести отравление в эксперименте несравненно проще, чем вызвать заболевание животного, проще наблюдать и за успехами лечения отравления. Поэтому изучение патогенеза отравлений и способов их лечения имеет общее методологическое значение.

Заканчивая этот очерк о ядах, противоядиях и лекарствах, нужно сказать еще несколько слов об успехах и трудностях современной лекарственной терапии. XX век принес революцию в эту область; появились сульфаниламиды и антибиотики, гормоны, витамины, гипотензивные средства, заменители крови, психофармакологические препараты и целый ряд других не менее важных средств лечения. Современный арсенал лекарственных препаратов насчитывает несколько тысяч наименований, причем значительную часть составляют синтетические соединения. Успехи фармакологии привели к тому, что многие заболевания практически исчезли, большинство протекает значительно легче и имеет благоприятный исход.

Вместе с тем около тридцати лет тому назад появилась новая проблема, связанная с побочным действием многих лекарственных средств. В 1967 г. был создан международный центр по изучению побочного действия лекарства при Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), а затем подобный же центр вошел в систему здравоохранения в нашей стране. Насчитывается свыше тысячи лекарственных препаратов, способных вызвать заболевания печени и желчевыводящих путей. Ведущее место среди медикаментозных осложнений занимает также поражение желудочно-кишечного тракта. На основании постепенно накапливаемого опыта выяснилось, что даже сравнительно давно применяемые лекарства при недостаточном знании особенностей организма больного могут вызывать весьма нежелательные явления. В некоторых случаях причиною медикаментозного осложнения являются какие-либо генетические особенности организма, о которых не подозревают ни врач, ни больной.

Приходится обратить серьезное внимание на злоупотребление лекарствами и страсть к самолечению. Злоупотребление витаминными препаратами может принести иногда вред, а не пользу. Существенное влияние на действие некоторых лекарственных средств оказывает одновременное употребление алкоголя.

Новая и еще мало изученная проблема – взаимодействие некоторых лекарственных средств с пищевыми продуктами равно интересует медиков и диетологов и нуждается в специальных исследованиях.